22:30. Дела идут все хуже и хуже. Я надеялась, что единственным положительным моментом в мамином преступлении будет то, что оно сблизит нас с Марком Дарси, но после того, как он уехал от Олконбери, я о нем ничего не слышала.
22:30. Дела идут все хуже и хуже. Я надеялась, что единственным положительным моментом в мамином преступлении будет то, что оно сблизит нас с Марком Дарси, но после того, как он уехал от Олконбери, я о нем ничего не слышала. Только что меня допрашивала полиция прямо у меня в квартире. Я вела себя, как люди, которые дают телевизионные интервью после того, как на лужайку перед их домом рухнул самолет: выражаясь официальными фразами, позаимствованными из телепередач, судебных разбирательств и других подобных источников. Поймала себя на том, что описываю маму как «женщину южного типа» и «среднего телосложения».
Правда, полицейские были очаровательны и успокаивали меня. Они сидели у меня довольно долго, а один из детективов пообещал, что заскочит ещё разок, когда будет поблизости, и даст мне знать, как развиваются события. Он и впрямь вел себя очень дружелюбно.
* * *
25 ноября, суббота
126 фунтов, порций алкоголя — 2 (шерри, ох), сигарет — 3 (курила в форточку у Олконбери), калорий — 4567 (это все английский крем и бутерброды с лососевой пастой), звонков по 1471 выяснить, звонил ли Марк Дарси, — 9 (хор.).
Слава богу. Мама позвонила папе. Естественно, она просила не волноваться, заверила, что она в безопасности и что все будет хорошо, а затем сразу же бросила трубку. У Юны и Джеффри сидели полицейские, они прослушивали телефонную линию, прямо как в «Тельме и Луизе». Сказали, что она определенно звонила из Португалии, но точнее им выяснить не удалось. Мне так хочется, чтобы позвонил Марк Дарси! Ясное дело, его отпугнули мои кулинарные подвиги и криминальный элемент в нашей семье, но он слишком вежлив, чтобы сразу это показать. Связывающий нас «лягушатник», конечно, не имеет совершенно никакого значения на фоне того, что противная и назойливая мамаша Бриджит обворовала его родителей. Собираюсь сегодня днем навестить папу в облике трагической старой девы, отвергнутой всеми мужчинами, а не в том облике, к которому я так привыкла: в машине с шофером и с высококлассным адвокатом.
13:00. Ура! Ура! Как раз когда я уже выходила, зазвонил телефон, но я ничего не услышала, кроме гудков на другом конце линии. Потом звонок раздался снова. Это был Марк, из Португалии. Просто невероятно мило и чудесно с его стороны. Оказалось, что всю неделю, в промежутках между своими адвокатскими занятиями, он беседовал с полицией, а вчера вылетел в Альбуфейру. Тамошняя полиция выследила маму, но Марк считает, что все обойдется, потому что она явно не имела никакого понятия о делишках Хулио. Им удалось обнаружить часть денег, но Хулио ещё не нашли. Мама сегодня вечером прилетает домой, но ей придется сразу же отправиться в полицию, чтобы ответить на их вопросы. Марк сказал, чтобы я не беспокоилась, скорее всего, все будет о'кей, но на всякий случай, если возникнет такая необходимость, он уже договорился о выпуске под залог. Потом нас разъединили, и я даже не успела его поблагодарить. Рванулась звонить Тому, чтобы рассказать ему все эти невероятные новости, но вовремя вспомнила, что никто не должен ничего знать о маме, а кроме того, к несчастью, в последний раз, когда я говорила Тому о Марке Дарси, я, кажется, отозвалась о нем как о недоделанном маменькином сынке.
* * *
26 ноября, воскресенье
127 фунтов, порций алкоголя — 0, сигарет — 1/2 (больше не было возможности), калорий — бог знает сколько, минут, проведенных в борьбе с желанием убить маму, — 188 (по скромным подсчетам).
Кошмарный день. Ждала маминого прибытия сначала вчера вечером, потом днем. Три раза порывалась поехать в Гатвик. Наконец выяснилось, что она прилетает сегодня вечером в Льютон, с полицейским эскортом. Мы с папой готовились к встрече с человеком, резко отличающимся от того, к которому мы привыкли, наивно предполагая, что на маму сильно повлияло все то, через что ей пришлось пройти.
— Отстаньте от меня, вы болван, — послышался голос из коридора, по которому шли прибывшие. — Мы теперь на британской земле, я уверена, что меня будут узнавать, и не хочу, чтобы все видели, как я иду под руку с полицейским. О, вы знаете, кажется, я оставила шляпу в самолете.
Двое полицейских закатили глаза, а мама, облаченная в черно-белый клетчатый пиджак в стиле шестидесятых годов (очевидно, она тщательно подготовилась, чтобы её костюм сочетался по цвету с полицейской формой), с косынкой на голове и в темных очках, устремилась обратно в багажный зал. Офицеры устало потащились за ней. Через сорок пять минут они все вернулись. Один из полицейских нес широкополую шляпу.
Когда они попытались посадить маму в полицейскую машину, произошла битва не на жизнь, а на смерть. Папа, весь в слезах, сидел в своей «сьерре» на переднем сиденье, а я пыталась объяснить маме, что ей надо поехать в полицейский участок, чтобы выяснить, несет ли она какую-либо ответственность, но она только повторяла: