— Под небом встречаются удивительные вещи, — сказал Конан. — Некоторые из них я видел сам, но никогда не встречал такого, что нельзя было бы умертвить холодной сталью. — Во всяком случае, не так много, добавил он про себя. — Сколько этих существ ты видел, Абериус?
— Только одно, — отозвался Абериус после заметного колебания. — Но он звал остальных, и целая куча их двигалась на скалах. Их было, может быть, сто или тысяча.
— Но видел-то ты только одного, — вставил Ордо. — Много подобных ему не может существовать, потому что в противном случае мы слышали бы о них. Рассказы о таких вещах распространяются быстро.
— Но… — начал Абериус.
— Но все, — фыркнул Ордо. — Мы будем бдительны насчет этих тварей. А утром выяснится, умеешь ли ты отличать следы лошадей от всех остальных следов.
— Но я же сказал…
— Кроме вас все остальные больше не интересуются сокровищем, продолжал Ордо, словно он не слышал возражений Хорька вообще. Все вокруг вполголоса заверяли друг друга, что они-то, несмотря ни на что, хотели бы заполучить это сокровище.
— Отлично, — сказал Ордо. — Я поговорю с Рыжим Ястребом, и на рассвете мы выступаем. И позаботьтесь о том, чтоб не остаться с пустыми животами.
Люди поспешили к кострам. Абериус пошел последним и бросил на Конана еще один мрачный взгляд.
Глава пятнадцатая
Когда Ордо заковылял к полосатой палатке, Конан уселся спиной к широкой скале, так чтобы никто не мог подойти к нему незамеченным. Взгляд Абериуса ясно сказал ему о том, что ему теперь придется считаться с возможностью заполучить от него нож в спину. Он вытащил свой оселок и начал сглаживать щербины, которые оставили на клинке кольчуги кецанкианцев. Небо постепенно наливалось темнотой, и над горизонтом светились красные полосы заката. Он уже закончил свою работу, когда одноглазый капитан Карелы выскочил из ее палатки.
Он пошел прямо к киммерийцу и остановился в двух шагах от него. Капитан казался необычайно смущенным и, бормоча себе что-то в бороду, тер свой шишковатый нос. Наконец он повернулся к Конану.
— Весьма разумная привычка. Я видел уже не одного славного воина, который погибал от того, что не заглаженная вовремя зазубрина ломала ему клинок при следующем могучем выпаде.
Конан положил меч на колени.
— Ты, вероятно, пришел не ко мне, раз ты беседуешь о достоинствах оружия. Что она говорит насчет завтрашнего дня?
— Она меня совсем не слушает. — Ордо покачал головой. — Меня, который при ней с первого ее дня.
— Это безразлично. Завтра она повернет назад, а я буду продолжать поиски. Может быть, она и права, что не хочет — наряду со всем прочим подвергаться опасности еще и со стороны этих змеевидных людей.
— Митра! Ты меня не понял. Я пришел сюда совсем не для того, чтобы обсуждать с ней этих существ или заявление Абериуса о том, что он не может найти следы. Она мечется по своей палатке, как пойманная львица по клетке, и не дает мне произнести двух слов. — Он обеими руками вцепился в свою бороду. — Я слишком долго уже нахожусь при ней, чтобы изображать из себя мальчишку на побегушках. Человек, причина, по которой она так бесится, ты, потому что ты не приходишь к ней, как она приказала. И ее настроение будет тем хуже, чем дольше ты будешь здесь рассиживаться.
Конан зло улыбнулся.
— Я ей один раз уже говорил, что в деле послушания я безнадежно плох.
— Митра, Зандру и девять или десять других богов, чьих имен я сейчас не могу вспомнить! — Ордо тихонько простонал и сел на землю рядом с Конаном, обхватив могучими руками колени. — В других условиях я ничего не имел бы против пари, кто из вас двоих победит, но не сейчас, когда это может стоить мне головы, если я влезу между вами.
— Но речь вовсе не идет о победе или поражении, потому что мы ведь не ведем друг с другом войны.
Лицо, и без того перекошенное шрамом, исказилось еще больше.
— Ты мужчина, она женщина. Для войны этого достаточно. Ну ладно, что должно произойти, то случится. Но подумай о моем предупреждении: если ты подвергнешь ее опасности, я позабочусь о том, чтобы укоротить твой рост ровно на одну голову.
— Раз она и без того злится на меня, ты можешь, вероятно, уговорить ее повернуть сейчас назад. Этим ты добьешься того, к чему стремишься: разлучить нас.
Он выпустил из своей речи еще один нюанс: этим и он, Конан, добился бы того, к чему стремился он сам — не быть вынужденным по окончании операции красть подвески еще раз, из-под носа у разбойников.
— В ее теперешнем настроении она еще упорнее будет стоять на своем и ни за что не бросит дело, которое начала.
Конан провел большим пальцем вдоль острия своего меча, и его ярко-голубые, как ледник под солнцем, глаза вспыхнули опасным светом.
— Ну… к этому я не останусь неподготовленным.
— Не говори об этом, — пробормотал одноглазый. — Если она этого потребует… Я убью тебя этой ночью. Ба! Вести разговоры о том, что может случиться, а может и не случиться — это все равно что строить песчаные замки во время сильного ветра.
— Тогда поговорим о чем-нибудь другом, — предложил Конан с улыбкой, однако глаза его оставались мрачными. У него было такое чувство, что одноглазый действительно любит его, но доверять ему нельзя в том случае, если речь зайдет о том, чтоб действовать вопреки приказам Карелы. — Ты как думаешь, Абериус изобрел этих человекозмей только для того, чтобы как-то замазать свое желание отступить?