По выжженному песку, иссохший и изнемогающий от жажды, брел он, твердя текст страницы, и не в состоянии был умереть. Наконец он добрался до Птеона Проклятого — руин города, куда забредают только духи, города, который уже во времена мрачного Ахерона, когда Стигия была не более чем песчаной пустыней, был заброшен. В безымянных покинутых пещерах под городом нашел он Мората-Аминэ. Его заточили там, ибо он восстал против Сэта — заточили еще в те времена, когда называющие себя людьми ходили на четвереньках и искали под камнями личинок себе на пропитание. Призвав на помощь память о той странице — неужели она никогда не перестанет полыхать в нем, словно написанная огнем? — он сумел освободить демона и покорить его, несмотря на то, что невидимые нити были очень тонки, — и защитить себя. Так он обрел власть.
— Морат-Аминэ! — крикнул он голосом, который был средним между свистом и высокой певучей нотой. — О Пожирателе Душ, чье третье имя — Смерть! Сказать Смерть, Услышать Смерть! Твой слуга Аманар приносит тебе эту жертву!
Он протянул руку. Сита вложил в нее кинжал с золотой рукояткой и позолоченным клинком. Предназначенный в жертву раскрыл рот, чтобы закричать, и захрипел, когда Аманар перерезал ему горло. В этот миг золотые щупальца демона схватили человека с алтаря, избегая, однако, приближаться к Аманару.
— Ешь, о Морат-Аминэ? — пропел колдун. Он посмотрел жертве в глаза и стал ждать подходящего момента.
Ужас, искажавший черты убитого, исчезал по мере того, как он осознавал, что он мертв. И все же он не находил смерти. Не это было ему суждено.
Аманар слышал довольное чавканье демона. Глаза жертвы наполнились отчаянием. Он понял, что у него похитили больше, чем просто жизнь. Колдун смотрел, как глаза эти теряли жизненность, не становясь мертвыми, как они превращались в пустые окна, отворенные в глубину, откуда вынули душу.
— Проси меня о смерти! — потребовал Аманар. Губы отчаявшегося попытались произнести хоть слово, но он уже был не властен над ними. Аманар улыбнулся. Он протянул руку к груди, которая стремительно распахнулась, и вынул пульсирующее сердце. Оно сжалось еще раз, когда он поднес его к глазам жертвы.
— Умри! — приказал волшебник. Демон выпустил человека, и тело поникло, охваченное, наконец, сном смерти.
Сита подошел с золотым подносом к чародею, который положил на него сердце. Оно также хорошо послужит его черному искусству. Льняным платком, который протянул ему человек-ящерица, он вытер свои окровавленные руки. Сита отвернулся.
— Аманар! — шипящий голос демона разнесся среди стен. — Ты используешь мою жертву для своих целей. Опустошитель Душ.
Прежде чем ответить, Аманар поспешно оглянулся. Женщина, близкая к безумию, извивалась в своих путах. Она не слышала ничего, кроме своего собственного крика, задушенного кляпом. Сита прошел к двери жертвенного покоя, словно он ничего не слышал. С'тарра не способны мыслить самостоятельно, они умеют только выполнять приказы. Сите было ведено убрать сердце в чашу, на которую было наложено заклятие — сохранять свое содержимое свежим. Но прежде чем он выполнил это приказание, ему словно что-то еще пришло в голову — насколько его бескрылый дух был вообще в состоянии порождать какие-либо мысли.
Колдун склонил голову — внешне это выглядело так смиренно, как только можно себе представить — касаясь подбородком груди. — О, великий Морат-Аминэ, я твой покорный слуга. Твой раб, который освободил тебя из заточения во мраке.
Боги и демоны не умеют забывать, во всяком случае, не так, как люди, но зачастую они предпочитают кое о чем не вспоминать, особенно если они оказались обязаны чем-то смертным. Такое напоминание не помешает.
Щупальце, покрытое золотистой кожей, потянулось к Аманару, который призвал на помощь всю свою силу воли, чтобы не отшатнуться, — и тут же поспешно отдернулось.
— Ты все еще носишь амулет.
— О величайший среди владык и власть имущих!
Столь незначителен я перед тобой, что ты можешь раздавить меня, как червяка, попавшегося на твоем пути, и не заметить этого. Я ношу этот амулет лишь для того, чтоб дать тебе знать о своем существовании. Ведь если ты раздавишь меня, я не смогу служить тебе и прославлять тебя.
— Служи мне хорошо, и тогда в тот день, когда Сэт будет заточен подобно тому, как был заточен я, и когда я буду безраздельно властвовать над силами тьмы, я отдам тебе в рабство тех, кто называет себя людьми, и ты будешь приводить их ко мне, чтоб я был сыт.
— Твое слово — мой приказ, великий Морат-Аминэ.
Аманар заметил, что вернулся Сита в сопровождении еще двух с'тарра. Чародей сделал повелительный жест, и оба они поспешили к залитому кровью алтарю. Но прежде чем приблизиться к черному мраморному блоку, они пали ниц. Пока они снимали путы с жертвы и тащили ее к жертвеннику, они не поднимали глаз на демона.
Неожиданный стук заставил волшебника удивленно повернуться к двери. Никто не осмелится мешать этому ритуалу! Но стук повторился. Аманар вздрогнул, когда в его мозгу просвистел голос демона:
— Иди, Аманар. Это нечто важное для тебя. Чародей бросил через плечо еще один взгляд на большую золотую змеевидную фигуру, которая неподвижно возвышалась над алтарем. Пламенные глаза наблюдали за ним — как? Насмешливо?