— Ползучая тварь! Сознайся, что ты лжешь, или я велю с живого содрать с тебя кожу!
— Ты нарушила первую половину клятвы, — спокойно ответил он. — Злое слово.
— Разрази тебя Деркэто! — С диким криком она ударила его под ребра носком сапога. Он не сумел удержаться от стона. — Придумай для него медленную и мучительную смерть, Ордо, — распорядилась она. — Он скоро сознается, что лжет.
Внезапно она взялась за свою саблю, и острый, как бритва, клинок на длину ладони вышел из кожаных ножен, изящно украшенных.
— Или кто-нибудь из вас хочет возразить мне?
— Нет! — взревели они, и к своему удивлению Конан увидел страх не на одном лице, покрытом боевыми шрамами.
Удовлетворенно кивнув, Карела опустила клинок в ножны и быстрым шагом направилась к своей палатке. Люди толкались, уступая Кареле дорогу.
— И вторая половина клятвы! — крикнул Конан ей в спину. — Ты ударила меня! Ты нарушила слово, данное именем Деркэто. Как ты думаешь, какой мести захочет богиня любви и смерти от тебя и от каждого, кто ей поклоняется?
Она слегка замедлила шаг, но не обернулась. Вскоре после этого она закрыла за собой вход в свою палатку.
— Ты умрешь более легкой смертью, если попридержишь свой язык, Конан, — проворчал Ордо. — У меня руки чешутся вообще его отрезать, но кое-кто из ребят хотел бы послушать, не поболтаешь ли ты еще об этом славном сокровище.
— Вы собаки, которых отхлестали кнутом, — презрительно сказал Конан. Неужели ни у кого из вас нет собственной воли?
Ордо покачал лохматой головой.
— Сейчас я кое-что расскажу тебе, и если ты вынудишь меня потом снова заговорить об этом, я проткну тебя насквозь. Никто не знает, откуда она пришла. Мы нашли ее в этих краях, она бродила, нагая, как дитя, и годами она была немного старше ребенка, но уже тогда она держала в руке саблю, которую носит до сих пор. Тот, кто был тогда нашим вожаком, его звали Констаниус, решил вдоволь с ней натешиться, а после продать. Он был лучший фехтовальщик среди нас, но она убила его, словно лисица курицу, а когда двое из его приближенных попытались схватить ее, она убила и их, и притом так же быстро. С тех пор она ведет нас. И добыча, которую она нам доставляет, всегда хороша, и никто из тех, кто выполняет ее приказы, ни разу не попал в руки врага. Она приказывает — а мы слушаемся и довольны.
Ордо повернулся и пошел прочь. Конан прислушался к остальным, которые предавались кутежу, сидя у костра. С грубым хохотом они обсуждали, как повеселятся за его счет. Много говорилось о горячих углях и раскаленных шомполах, и о том, сколько кожи можно содрать с человека, не убивая его совсем.
Солнце поднималось выше, и день становился все жарче. Язык Конана распух от жажды, губы пересохли и потрескались. Пот высох на его коже, и солнце жгло ее. Абериус и еще один мерзавец с рыбьими глазами развлекались тем, что лили воду на землю рядом с его головой, так что струя текла возле его рта, но ни одна капля не попадала туда, куда он мог бы дотянуться. Но даже когда свежая влага была так близко, что он щекой мог чувствовать прохладу, он не шелохнулся. Этой радости он им не доставит.
Через некоторое время Рыбий Глаз прекратил это, а Абериус присел на корточки возле головы Конана с глиняным кувшином воды в руках.
— Тебя убьет вода, правда, парень? — тихо спросил Хорек. Он тайком бросил взгляд через плечо на разбойников, которые продолжали напиваться и изобретать для киммерийца всевозможные муки. — Расскажи мне о том сокровище, и я дам тебе воды.
— Десять… тысяч… золотых… монет… — прохрипел Конан. Слова, как острые камни, кололи его пересохший язык.
Абериус жадно облизнулся.
— Еще! Где это сокровище? Скажи мне, и я сделаю так, что тебя развяжут.
— Сначала… раз… вязать…
— Ты идиот! Без моей помощи тебе не освободиться, так что говори, где…
Он испуганно вскрикнул, когда могучая лапа Ордо вздернула его за воротник. Одноглазый встряхнул Хорька, как собака пойманную крысу. Ноги Абериуса болтались над землей.
— Чем это ты здесь занят? — грозно спросил Ордо. — Он ни с кем не должен разговаривать!
— Я немного подшутил тут над ним, — Абериус выдавил из себя вымученную улыбку. — Я только поразвлекся чуток — и все…
— Ха! — Ордо презрительно сплюнул и отшвырнул щуплого разбойника таким резким движением, что тот упал в пыль. — Мы займемся с ним более серьезными вещами, чем просто шутки. Смотри, чтоб я тебя здесь больше не видел!
Он подождал, пока Абериус доплетется до остальных, наблюдая за ним с ухмылкой, а затем повернулся к Конану.
— Молись своим богам, варвар. Позже у тебя не будет для этого времени.
Конан попытался облизнуть сухие губы, чтобы выговорить хоть несколько слов.
— Стало быть, деньги вам не нужны, а, Ордо?
— А ты их вообще никогда не увидишь, варвар!
Конан заметил еще сапог, взмывающий в воздух совсем рядом, а потом мир наполнился огнем и треснул.
Глава девятая
Когда киммериец снова пришел в себя, была ночь, и горели костры. Несколько разбойников еще пускали по кругу кувшин с килом, но и они уже были изрядно утомлены буйством и с трудом могли произнести несколько слов.
Несколько разбойников еще пускали по кругу кувшин с килом, но и они уже были изрядно утомлены буйством и с трудом могли произнести несколько слов. Большинство уже лежали вокруг, там, где они были сражены сном, и храпели. В палатке еще горел свет, и Конан видел красиво очерченный силуэт Карелы на полосатой стене.
Сыромятные ремни были так сильно стянуты, что они глубоко врезались в кожу. Он почти не чувствовал рук. Если он еще какое-то время проваляется здесь, он уже не сможет быть хорошим бойцом, если даже освободится. Он напряг мощные мускулы рук и дернул, но путы не поддались. Он потянул снова, подключив к рывку и мышцы живота. Опять и опять. Он почувствовал на запястьях кровь, там, где ремень врезался особенно глубоко, и несколько капель сползло на землю. Он дернул еще. Ремень на левом запястье слегка ослаб.