И от этих последних слов старик аж вздрогнул. Игорь изумился: что это с ним?.. А тот, точно ушам своим не веря, сделал шаг вперед.
— Как? — переспросил он. — Как, ты говоришь, тебя зовут?
— Кореньков, — ответил Палыч тоже удивленно, — Александр Павлович… А что такое? .
Дед, не отвечая, пристально всматривался в лицо Палыча. И вдруг опустил оружие.
— А ведь и впрямь, — сказал он. — Тот самый и есть.
Часть вторая
ДЫХАНИЕ БЕЗДНЫ
ГЛАВА 1
Аркадий Анатольевич Смолянинов не спал всю ночь. Июньская ночь беглая, стемнело и тут же рассвело, и утро давно уже смотрело в окно особняка… а он не спал. И не хотел спать. Хотел напиться. Напиться хотелось смертельно, вдребезги, но и этого сделать было нельзя.
Он полулежал на диване, в зале у камина. Одну бутылку ирландского виски он все?таки взял, наливал в стакан понемногу и цедил мелкими глотками, сквозь зубы. Ночь пошла, а бутылка опустела менее чем наполовину. От этого он не опьянел, но и не трезвел — так, состояние вялой притупленности. Но и это было не так плохо; по крайней мере в ней, в притупленности, размывался тот страх, который в последние дни прочно поселился в душе — темный, пришедший из неведомых глубин, и от которого теперь не удавалось избавиться, а можно было его только придавить.
Смолянинов пригубил виски, вслушался, как обжигающая струйка скользнула по пищеводу. Он тяжело повел глазами, налитыми кровью, на каминные часы. Без десяти восемь. Скривив губы, он медленно вымолвил отвратительное ругательство. Потянулся к бутылке, плеснул в стакан и торопливо, словно боясь передумать, залпом проглотил спиртное. После этого он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
Нет. Хватит. Так тоже нельзя. Пока нельзя. Потом… потом, когда все кончится, напьюсь. Ох и напьюсь!.. До полного беспамятства. Потом. Когда все кончится. Да кончится ли?!
Он скрипнул зубами. Да, дела суровые, конечно. Далеко зашел, слишком далеко… теперь уже возврата нет, либо одолеть, либо пропасть. А пропасть теперь… ох, об этом и подумать было жутко.
Предательский холодок пробрал по спине. Н?да, этого представить действительно нельзя. Значит, оставалось только побеждать.
Резко зазвенел телефон. Городской. Смолянинов вздрогнул, но даже пальцем не пошевелил, глаз, не открыл. Губы, правда, разомкнул и вполголоса послал аппарат на три буквы. Тот названивал непрерывно, настойчиво, и Смолянинов вдруг сообразил, что это не простой звонок, а междугородний или с мобильного. Ё?моё! Он вздрогнул еще раз, рывком схватил трубку.
— Алло! Молчание.
— Алло, алло, я слушаю вас!..
Молчание. Пустота. На мгновение — а может, и почудилось ему!.. — как будто бы зловеще загудело там, по ту сторону. Вой ветра — на мгновение, и пропал.
И гудки отбоя: ту?ту?ту…
Он кинул трубку.
На столе рядом с обычным телефоном лежал мобиль?ник.
Ехидно подмаргивал зеленым глазком. Молчал.
Смолянинов энергично растер ладонями лицо, вскочил, прошелся по комнате.
Встряхнулся, подсобрался, глаза его недобро сузились.
— Ну ничего, — проговорил он медленно и с вызовом. — Мы поглядим еще… посмотрим, кто кого. Открыл одно из окон, выходящих в сад. Вдохнул глубоко. Утренний сад точно впитал в себя весь свет июня — небо, зелень, звуки далекой реки, птичьих голосов — и теперь дразнил близостью своей вечности… но Аркадия Смо?лянинова было не провести, уже он?то знал! Может быть, лучше, чем любой другой, знал, как хрупка и ненадежна эта красота мира, что это — обман. «Мир — мираж…» — сказал он про себя и осклабился этому каламбуру.
Утренняя тишина — не совсем тишина: негромкое начало мира, прохлада, свежесть. Сдержанный гомон, растущий, набухающий, вот?вот готовый выплеснуться в городские улицы обычным, равнодушным дневным шумом…
И тут на столе звонко засигналил мобильный телефон. Смолянинов как ветром подхваченный кинулся к столу, схватил аппарат, взглянул на табло. Еще одна злобная усмешка выдавилась на губах его. Он сглотнул, поднес аппарат к уху и очень спокойно сказал:
— Да!
Взгляд его застыл. Он повторил:
— Да, да. Слушаю!
По мере того как он слушал, лицо тяжелело, обвисало, рот кривился углами вниз. Глаза стали совсем щелками. Выслушав, он заговорил размеренно и без малейших эмоций в голосе:
— Значит, так. От груза избавиться. Как? — ваши проблемы. Этих двух отправь по домам. Пусть… пусть кальсоны свои стирают обоссанные. Что?.. Это не ваши заботы. Все, я сказал, отправь своих дебилов по домам, а сам будь всегда на связи. Всегда, понял?! Я сам тебя найду. В конторе скажешь, что я сегодня работаю дома. Не беспокоить меня! Понял?.. Все, до связи.
Отключил телефон и несколько секунд стоял, упершись невидящим взором в камин. Затем медленно опустился на диван, продолжая держать мобильник в руке. Так он сидел, молча и не шевелясь, долго. Потом произнес:.
— Помогают, говоришь… Ну?ну. Поглядим.
Перевел взгляд на бутылку. Смотрел, смотрел на нее, губы двигались, пожевывали.
Все?таки он преодолел себя. Встал, отключил мобильный, отключил и городской, отцепив провод.
Движения его стали точные, уверенные. Он закрыл окно, вынул из кармана ключи, отыскал нужный… ничем особенным не отличающийся от прочих ключей. Взял с камина спички. Постоял, подумал.