— Девушка, милая, вы как ангел!.. — по-русски завопил Женя, практически цитируя великолепную песню Владимира Семеновича.
— «…говорит автоответчик».
— Не сходите ж с алтаря, — бледными губами вытолкнул Женя фразу из знаменитой песни Высоцкого и еще секунд двадцать слушал, как на прекрасном английском языке невидимая австралийская девушка рекомендует ему дождаться сигнала и сообщить цель своего звонка. Женя положил трубку и зажмурился, потому что ясно, как если бы это было наяву, увидел девушку, чей приятный, мелодичный голос он только что выслушал. Девушка крадучись подходила к кустам, за которыми паслись два страуса нанду. В ее руке был бумеранг, а за ее спиной виднелся рослый дикарь в драных джинсах и с огромной дубиной — выломанной из уже ненужного офисного стола массивной ножкой…
3
— Нужно в Москву, в Париж, по всему свету, — сказал Пелисье тоном, по сравнению с которым любая надгробная речь показалась бы радостным панегириком. — Я всё-таки не верю, что все, решительно ВСЕ люди потеряли разум и стали злобными, неотесанными, грубыми дикарями. Что все они забыли прекрасный французский, великий русский, звучный итальянский, мужественный немецкий, чеканный английский язык. Что теперь они изъясняются на тупых, неоформившихся наречиях, мало отличающихся от звериных воплей.
— Вот только без лирических отступлений, — сказала Галлена. — Конечно, нет никакого сомнения в том, что люди такими и стали. Собственно, мы сами этого добивались. Ну и добились. С той только разницей, что теперь миром правим вовсе не мы, а Лориер, мой почтенный родитель. Впрочем, едва ли он питает ко мне отеческие чувства и сделает меня своей соправительницей, а всех нас — счастливыми властителями Земли. Папа удавится, но властью не поделится ни за что. Жизни он нам тут не даст.
— Я думаю, что нам нужно вернуться.
— Куда? — спросил Эллер.
— Домой. На Аль Дионну.
— Что-о-о-о?
— Да что слышали, уважаемые соплеменники. Сейчас Лориер получил большую власть.
— Да, сие суть истина, — важно сказал старый Вотан. — Лориер теперь властелин настоящего и будущего. Тяжко будет бороться с силой, которую мы сами, аки глупые свиньи, вручили коварному Лориеру. Но думаю, что рано возвращаться на Аль Дионну. Да и мало в том смысла. Вот что скажу вам!.. Сегодня, когда ехали мы на спине железного чудовища, поваленного Альдаиром, задремал я. И приснился мне сон.
Все дионы — Альдаир, Эллер, Поджо, и две дионки — Галлена и черноволосая Анни — уставились на своего титульного предводителя. Конечно, Вотан был далеко не так силен, как Альдаир, не так энергичен и свиреп, как Эллер, и даже не так умен, как Галлена, однако же у него был ряд достоинств, кои определенно помогали старому экс-богу бодро идти по жизни. У него был огромный опыт борьбы с Лориером — раз.
У него была прекрасная интуиция, которая много раз выручала всех присутствующих, — два. Кроме того, старый Вотан, страдая бессонницей и засыпая только под утро, становился счастливым обладателем разнокалиберных снов. Сны были лохматы и неряшливы, как старая вешалка с кое-как накинутыми на нее плащами, пальто, рубахами, с приткнутыми ботинками, гамашами, сапогами с налипшей на них грязью с травинками. Сны были нелепы и со стороны казались даже глупыми, однако в них всякий раз заключалось зерно истины. Истины, которую едва ли можно было обнаружить, не будь поблизости старого Вотана с его дурацкими, глупыми, неряшливыми, бутафорными — ПРОВИДЧЕСКИМИ! — снами.
— Приснился мне сон, — продолжал старый Вотан, — будто под деревом, а было это то ли оливковое дерево с узловатым древним стволом, то ли душистый кедр… зарыт под тем деревом ларец. В ларце покоится древний пергамент с письменами холодными как лед. Много веков назад зарыт сей ларец, и тот, кто найдет его и прочтет письмена, а потом сделает в точности по писаному, то спасет он мир.
— Ага, — скептически пробормотал Колян Ковалев, — в ларце утка, в утке заяц, в зайце бутылка водки, а там и смерть Кощеева.
— Тяжело найти тот ларец, но если узрят ТЕ письмена свет, то зашатается трон проклятого Лориера и падет вдруг, а под его обломками останется и сам владыка настоящего и будущего! — торжественно рек Вотан, восторженно теребя шляпу и выпучивая единственный свой глаз. На скепсис Ковалева и его оскорбительные слова он не обратил никакого внимания.
— А где же зарыт тот ларец? — вмешалась Галлена. — «Под каким-то деревом» — этого явно недостаточно для того, чтобы найти ларец.
— Если он вообще существует, — задушенно шепнул кто-то. Кажется, месье Пелисье.
Вотан посмотрел на Галлену и изрек:
— Я же сказал, женщина. Ларец зарыт то ли под кедром, то ли под древним оливковым деревом!
— Да, очень точные координаты, — с серьезным лицом отозвался Афанасьев. И немедленно стал жертвой гнева вспыльчивого и желчного старика.
— Ты что же, не веришь в истинность того, что я прозрел в том сне, несчастный червь? Или хочешь усомниться в мудрости снов, которые осеняют мою голову?
— Ни в коем случае, мудрый Вотан, — лицемерно начал было Афанасьев, но старому диону уже попала вожжа под хвост. Его понесло:
— Клянусь черепом и седой бородой моего отца, славного Бора, престолом Хлидскьяльв, на коем восседал я в пору моего могущества, ты посмел усомниться в моем сне!..