— Сейчас же, дабы не было споров, вытянем жребий: кто идет в то время, дабы добыть сие одеяние, — огласил свое окончательное решение Вотан Борович.
Галлена нарезала листки бумаги по числу присутствующих здесь лиц, а именно тринадцать: для дионов — себя самой, Эллера, Альдаира, Поджо, Вотана и Анни; людей — Коляна Ковалева, Жени Афанасьева, Ксении, Жан-Люка Пелисье, сержанта Васягина; полуинфернала товарища Ленина и чистого беса товарища Астарота Вельзевуловича Добродеева.
— Тринадцать, — сообщила она, наугад ставя два крестика на листках, предназначенных для дионов, и еще два — для всех прочих «сословий». Нельзя забывать, что оптимальный состав миссии — четыре особы — должен непременно включать двух уроженцев Аль Дионны в качестве «транспортных средств».
— Тринадцать? — переспросил Женя Афанасьев. — Очень хорошо! Недаром вы, Владимир Ильич, тринадцатый!
— Да, нехорошо, — рассуждал тем временем Астарот Вельзевулович Добродеев, чьи волосы спонтанно стали огненно-рыжими, жгучих и игристых оттенков чистого пламени. — Говорят, Торквемада прославился разоблачениями колдунов, бесов и ведьм. А мне совсем не хотелось бы налететь на такое разоблачение. Да я лучше в Китай, к этому… Цинь Шихуанди… поеду! — с места в карьер заявил он.
— Спокойно, — сказала Галлена. — Тянем бумажки. Как предопределила судьба…
Судьба в лице старших — Альдаира и Вотана Боровича, разумеется, предопределила так, чтобы первыми, согласно субординации рас, тянули дионы. Первым бумажку, помеченную крестиком, вытащил толстый обжора Поджо и, показав всем, что первая вакансия на путешествие заполнена, немедленно съел листок. В лучших традициях шпионов. Вторую вытащил его рыжеволосый брат Эллер. Афанасьев внутренне поежился: два громкоголосых могучих здоровяка, сына небезызвестного Тора, никогда не отличались кротостью нрава, умом и хорошими манерами. В их компании легко было набрести на приключения, а учитывая то, в какое мрачное время предстояло отправиться участникам данной — так называемой «инквизиторской» миссии, приключения могли стать весьма болезненными.
Очевидно, теми же соображениями был обуреваем Колян, потому что в момент вытягивания жребия физиономия у него была самая что ни на есть беспокойная. Взглянув на бумажку, он с шумом выдохнул:
— Уф-ф-ф-ф-ф! Не моя! Прокатило! Тяни, Василий!
Вася Васягин, славный сержант самораспустившейся в связи с последними событиями милиции, тянул свой жребий с самым безмятежным лицом. Бумажка оказалась чистой. Теперь великий Томас Торквемада был гарантирован от знакомства с чистопородным российким ментом. Афанасьев плюнул и потянул свой жребий. Не успев глянуть в бумажку, он выругался и только тут посмотрел, что ему досталось. Предчувствия его не обманули. ОН — именно он — должен был отправиться в Средние века. Надо сказать, что это время нравилось ему менее всего из представленных в списке Ключей.
— А почему я? — беспомощно спросил он.
ОН — именно он — должен был отправиться в Средние века. Надо сказать, что это время нравилось ему менее всего из представленных в списке Ключей.
— А почему я? — беспомощно спросил он. — Я только вылез из всей этой бодяги, а тут такое… Почему я? Не хочу! Я только что из предыдущего путешествия, а тут — опять изволь пятки намыливать, чтоб бежать ловчей было!
По мере того как он произносил свою пылкую речь, его интонация менялась от просительной к напористо-обиженной.
Конечно же это не помогло. Афанасьев на своем личном опыте убедился, что доказывать дионам что-либо мало-мальски разумное бесполезно. Их можно было столкнуть только с очевидного абсурда, а ситуация, связанная с тем, кто именно из людей отправится в пасть Торквемады, судя по всему, была им совершенно безразлична. Женя покачал головой и взмолился про себя, чтобы бумажка, помеченная крестиком, досталась… ну, хотя бы Ксении. Впрочем, почему хотя бы?.. Именно Ксении, и никому более! Хотя она, с ее внешностью, легко может быть причислена к ведьмам и… О дальнейшем Женя предпочитал не думать. Он зажмурил глаза, потому что бумажку потянула именно Ксения, которая еще не принимала участия ни в одной из миссий.
Чарующая улыбка скользнула по ее губам. Женя приоткрыл один глаз и облился холодом, и тут же его подкинуло и бросило в жар: она!!! Она?.. Она ли?
— Не я, — тихо сказала девушка.
Афанасьев едва удержался от того, чтобы врезать кулаком по стене, а еще лучше — по невозмутимой физиономии Альдаира, наблюдающего за процессом жеребьевки. Впрочем, бить по лицу того, кто способен перевернуть тяжелый грузовик — это по меньшей мере идиотизм. Женя не желал расписываться в собственном идиотизме, так что остался сидеть неподвижно.
Астарот Вельзевулович весь извертелся, прежде чем вытянул свою бумажку. Он едва успел глянуть, что там, и показать Альдаиру чистый листик, как последний (лист бумаги, а не Альдаир) извернулся в ловких пальцах Добродеева и вспыхнул. Короткий язычок пламени лизнул бумагу, разросся и поглотил ее без остатка. Сгоревшая полоска упала на пол и рассыпалась пеплом.
— Вот так! — сказал Добродеев, чрезвычайно довольный собой и своим везением. — Синьор Торквемада не доберется до моей многострадальной плоти. Не хотелось бы мне попасть в нежные лапы его молодцов в застенке.