Виной всему этому его необщительный характер, его
страшная гордость и высокомерие — качества, ненавистные народу сами по себе,
в соединении же с честолюбием делающиеся совершенно невыносимыми, такими, с
которыми нельзя примириться. Подобного рода люди не заискивают у народа, как
бы не нуждаясь в доказательствах уважения с его стороны, но, не получив
желанной должности, негодуют. Правда, ни Метелл, ни Аристид или Эпаминонд не
льстили народу, не заискивали у него, но ведь они искренно презирали то, что
народ мог дать им и отнять у них. За это их не раз изгоняли остракизмом,
лишали должностей, осуждали по приговору суда, и все-таки они не сердились
на своих неблагодарных сограждан, нет, они снова возвращали им свою любовь,
если видели их раскаяние, и примирялись с ними, когда их призывали в
отечество. Кто не желает льстить народу, не должен по крайней мере мстить
ему; сильная досада вследствие неудачи говорит о сильном желании получить
государственную должность.
XLIV (V). АЛКИВИАД не отрицал того, что уважение со стороны других
доставляло ему удовольствие, презрение печалило, поэтому он старался
нравиться, быть на хорошем счету у окружающих. Гордость не позволяла Марцию
заискивать у тех, кто мог открыть ему дорогу к почестям и содействовать его
возвышению; но, когда к нему относились с презрением, он, как человек
честолюбивый, начинал раздражаться и негодовать. Вот в чем можно обвинить
его, во всем же остальном он безупречен. По своему уму и бескорыстию он
заслуживает быть поставленным в одном ряду с лучшими и чистейшими
нравственно греками, но не с Алкивиадом, который был в этом отношении крайне
неразборчив и ничуть не дорожил добрым именем.