III. ЕЩЕ мальчиком, он в первый раз принял участие в походе, когда
лишенный престола прежний римский царь, Тарквиний, после многих битв и
поражений решился в последний раз испытать счастье. К нему присоединилась
большая часть латинцев; под его знамена стеклось много и других италийских
народов, которые двинулись на Рим не столько из желания оказать любезность
царю, сколько из страха и зависти к возраставшему могуществу Рима с целью
уничтожить его. В этом сражении, в то время когда участь его оставалась
нерешенной, Марций, геройски сражавшийся на глазах диктатора, заметил, что
один из римлян упал. Он не оставил его без помощи, но стал перед ним и,
прикрывая его, убил нападавшего неприятельского солдата. Когда одержана была
победа, Марций одним из первых получил в награду от полководца дубовый
венок: по закону, этот венок давали тем, кто спасал на войне своего
согражданина. Быть может, дубу оказывается предпочтение из уважения к
аркадцам, названным оракулом «поедающими желуди», или потому, что солдаты
могут везде найти дуб скоро и легко, или же потому, что дубовый венок,
посвященный Юпитеру — покровителю городов, считается достойною наградой за
спасение гражданина. Далее, из всех диких деревьев дуб приносит лучшие
плоды, из садовых — самое крепкое. Из его желудей не только пекли хлеб, но
он давал также мед для питья; наконец, он давал возможность есть мясо
животных и птиц, доставляя птичий клей, одно из орудий охоты.
По преданию, в том сражении явились и Диоскуры. Тотчас после битвы они
на взмыленных конях показались на форуме и объявили о победе, — на том
месте, где в настоящее время им выстроен у источника храм. На этом основании
и день победы, июльские иды, посвящен Диоскурам.
IV. НАГРАДЫ и отличия, полученные молодыми людьми, производят, кажется,
различное действие. Если они получены слишком рано, они гасят в душах
поверхностно-честолюбивых всякую жажду славы, скоро удовлетворяют эту жажду
и производят в них пресыщение; но на души стойкие, мужественные — награды
действуют ободряющим образом; они отличают их перед другими и, как ветер,
несут к тому, что считается прекрасным. Они думают, что получили не награду,
но сами дали залог, и стыдятся изменить своей славе и не заявить о себе еще
более подобного же рода подвигами.
Так было с Марцием. Он видел себе соперника в храбрости в самом себе и,
желая всегда превосходить себя самого в подвигах, к славным делам прибавил
новые дела, к прежней добыче на войне — новую добычу, вследствие чего о
наградах ему прежние его начальники всегда спорили с новыми и старались
превзойти в отношении наград ему один другого. В то время римляне вели много
войн, сражения происходили очень часто; но Марций не возвращался ни из
одного из них без венка или какой-либо другой награды. Другие молодые люди
старались показать себя храбрыми из желания прославиться; он жаждал славы,
чтобы порадовать мать; чтобы она слышала, как его хвалили, видела с венком
на голове и, обнимая его, плакала от радости, — вот что было в его глазах
высшею славой и величайшим блаженством! Такими же чувствами был, говорят,
одушевлен и Эпаминонд: он считал высшим счастием для себя, что отцу и матери
его удалось еще при жизни видеть его полководцем и слышать о победе,
одержанной им при Левктрах.
Другие молодые люди
старались показать себя храбрыми из желания прославиться; он жаждал славы,
чтобы порадовать мать; чтобы она слышала, как его хвалили, видела с венком
на голове и, обнимая его, плакала от радости, — вот что было в его глазах
высшею славой и величайшим блаженством! Такими же чувствами был, говорят,
одушевлен и Эпаминонд: он считал высшим счастием для себя, что отцу и матери
его удалось еще при жизни видеть его полководцем и слышать о победе,
одержанной им при Левктрах. Но ему выпала завидная доля видеть, что и отец,
и мать его делят его радость, его успехи, тогда как у Марция была в живых
одна мать. Он считал долгом оказывать ей и то уважение, которое обязан был
оказывать отцу. Вот почему он не уставал радовать и чтить свою Волумнию. Он
даже женилсл по ее желанию и выбору и, когда уже сделался отцом, все-таки
жил вместе с матерью. V. ОН УСПЕЛ приобрести себе большую известность и
влияние своими подвигами на войне, когда сенат, защищая богатых, вооружил
против себя народ, который считал себя страшно угнетенным многочисленными
притеснениями со стороны ростовщиков. У кого было состояние средней руки,
лишались всего, закладывая его, или посредством аукциона; у кого же не было
ничего, тех тащили в тюрьмы, несмотря на их многочисленные раны и лишения,
которым они подвергались в походах за отечество, в особенности в последнем —
против сабинцев. В то время богатые объявили, что требования их будут
умереннее, и по решению сената консул Маний Валерий должен был поручиться в
этом. Народ дрался геройски и разбил неприятеля; но ростовщики нисколько не
стали снисходительнее, сенат же делал вид, что забыл данное им обещание, и
равнодушно смотрел, как они тащили должников в тюрьму или брали в кабалу.
Столица волновалась; в ней собирались опасные сборища. В это время
неприятели, заметившие несогласия среди народа, вторглись в римские владения
и опустошали их огнем и мечом. Консулы призывали под знамена всех способных
носить оружие; но никто не откликнулся на их зов. Тогда мнения магистратов
разделились. Некоторые советовали уступить бедным и применять законы к ним
не во всей строгости, другие не соглашались с ними. В числе последних был и
Марций. По его мнению, главною причиной волнений были не денежные дела, но
дерзость и наглость черни; поэтому он советовал сенаторам, если у них есть
ум, прекратить, уничтожить попытки нарушить законы в их самом начале.
VI. ОТНОСИТЕЛЬНО этого сенат в короткое время имел несколько заседаний,
но не принял окончательного решения. Тогда бедняки неожиданно собрались
вместе и, советуя один другому не падать духом, вышли из города, и, заняв
нынешнюю Священную гору, расположились стоянкой на берегу реки Аниена. Они
не производили никаких насилий и не поднимали знамени бунта, — они кричали
только, что, собственно, богачи давно выгнали их из города; что Италия везде
даст им воздух, воду и место для могилы и что, живя в Риме, они ничего иного
и не получали в награду за то, что сражались за богачей. Испуганный этим
сенат отправил к ним в качестве послов старших и самых мягких по характеру и
расположенных к народу своих членов.