Этот вариант событий, согласно которому гестапо «продало» кремлевскому властелину через Бенеша высших офицеров Красной Армии, был, как считает бывший референт по России в отделе «Иностранные армии» генштаба генерал в отставке Шпальке, «чистым бахвальством» Гейдриха. Конечно, свою руку к этому делу Гейдрих приложил, однако, как утверждает тогдашний германский военный атташе в Москве генерал Кёстринг, чистка среди военных в России началась задолго до того, как Бенеш уведомил Сталина об этих сфабрикованных документах. Как действительно развивались дальше эти события, сказать трудно, только в начале 1937 г. агентство ТАСС опубликовало сообщение, что заместитель наркома обороны маршал Тухачевский предстал перед военным судом и по заключению генерального прокурора Вышинского был приговорен вместе с восемью другими обвиняемыми к смертной казни. Они обвинялись в государственной измене, выразившейся в сотрудничестве с военными кругами одного из государств, враждебных Советскому Союзу. Приговор был приведен в исполнение сразу после вынесения приговора по особому распоряжению Сталина, а расстрельным взводом командовал маршал Блюхер.
В своих отношениях с Гейдрихом Канарис всегда чувствовал, что этот человек не остановится ни перед чем, и тем не менее он все больше и больше поддавался чарам, смешанным с ощущением страха перед этим хладнокровно рассчитывающим свои шаги типом, который всегда стремился показать адмиралу свое превосходство. Между тем семьи Канарисов и Гейдрихов были соседями. Вскоре после переезда в Берлин адмирал поселился на южной окраине Берлина, на Дёлленштрассе. Гейдрих тоже приобрел дом на этой улице. Но уже в августе 1936 г. Канарис купил себе домик на Дианаштрассе в Шлахтензее. И было ли то случайностью, но полгода спустя Гейдрих приобрел недостроенный дом на соседней Аугустенштрассе, буквально в пяти минутах ходьбы от Канариса. Канарис знал, что шеф СД за ним следит и собирает на него «материал» с целью поставить абвер под свой контроль. И однажды Канарис пригласил Гейдриха к себе и «по-дружески» открыл ему, что получил подлинные документы, изобличающие происхождение Гейдриха. Тот улыбнулся, принимая это к сведению, и с тех пор изменил к нему отношение. Действительно добыв эти документы, Канарис сумел таким образом защититься от наскоков шефа службы безопасности.
Однако фактом оставалось то, что Канарис продолжал бояться шефа СД, ибо чувствовал в нем поистине самого опасного противника. Ведь какое бы ни затевалось темное дело, какое-то нечистое предприятие, какой-то гангстерский трюк, везде обнаруживалась рука Гейдриха. Было ли это дело Рёма или афера с доносом на Тухачевского, клевета и кризис высшего военного руководства в связи с событиями вокруг Бломберга и Фрича, «нападение» на радиостанцию в Гляйвице или так называемое покушение на Гитлера в пивной «Бюргербраукемир» в 1939 г., Гейдрих повсюду был их инициатором. К тому же он прославился и как организатор самой крупной в истории акции с изготовлением фальшивых денег — операции «Бернхард», с помощью которой он хотел обесценить британскую валюту.
Вплоть до конца 1935 г. и начала 1936 г. все инстанции тайной государственной полиции и СД еще старались следовать указаниям Гитлера, согласно которым все мероприятия по охране от шпионажа строительства сухопутных войск, ВМФ и ВВС должны были проводиться исключительно вермахтом. Поэтому абвер мог осуществлять свои планы на всей территории рейха, направлять своих уполномоченных во властные органы на местах, на промышленные предприятия военного значения, организовывать свои внешние инстанции и многое другое. Органы государственной полиции поначалу охотно оказывали поддержку офицерам абвера, создававшим свои передовые пункты на границах рейха. Благодаря этому сотрудничеству удавалось налаживать многие важные связи с агентами за рубежом и вылавливать большое количество шпионов.
СД и гестапо признавали приоритет абвера в сфере военной разведки и контрразведки. Но там, где речь заходила о каких то политических моментах, а они зачастую были неотделимы от военных, они брали все на себя. При этом они ссылались на тот факт, что военные органы уже в чисто служебном порядке зависели от государственной полиции как исполнительного органа. Именно в этом Гейдрих и видел возможность создавать абверу разные трудности. Но вначале он держался в стороне от задач тайного сбора сведений и осуществления диверсий (это были задачи абвера-I и абвера-II), поскольку для этого у него не хватало опыта, тогда как в абвере обе эти службы были представлены достаточным числом высококвалифицированных специалистов. Но уже в 1934 г. Гейдрих начал медленно, но настойчиво налаживать контрразведку в рамках гестапо и создавать тайную разведслужбу СД в сфере политики. Полиция стала по собственному разумению вербовать агентов, засылать их с секретными заданиями в другие страны и вести шпионские «контригры». Эта деятельность протекала, по существу, в тайне от абвера. В то же время «Особое бюро Штейна», замаскированное сыскное бюро для ведения дел по подозрению в измене, работавшее под руководством бывшего майора рейхсвера Штейна в интересах как вермахта, так и гестапо, было в один прекрасный день официально переведено в здание главного управления берлинской полиции. По понятным соображениям, абвер стал относиться к этому «институту» весьма сдержанно. Ведь это «Особое бюро» представляло собой в действительности первую попытку СД в организационном и профессиональном планах захватить место в сфере военной разведки. Это были первые признаки того, чту впоследствии стало главной чертой противоречий между абвером и СД/гестапо.