Министр встал и начал беспокойно расшагивать по кабинету. Кабинет был большой, значительно больше, чем у мистера Кику. Он остановился в его дальнем конце и стал рассматривать Башню Трех Планет и здание Конгресса Цивилизаций, тогда как Кику спокойно сидел на своем месте. Уэс Робинс развалился в кресле, вытянув перед собой свои тощие ноги, и при этом подравнивал ногти карманным ножичком. Ногти его, длинные и черные, безусловно нуждались в том, чтобы им уделили внимание.
Макклюр резко повернулся к Кику.
— Послушайте, Генри, вы переиначиваете смысл моих слов. Но я не позволю, чтобы мной помыкали.
— Помыкали, господин министр?
— Да, помыкали. Конечно, вы изложили дело своим хитроумным слогом, вкладывая в каждое слово двойной смысл. Но я ведь тоже не вчера родился. Вам прекрасно известно, что если мы сообщим прессе все эти малозначительные подробности, всю ту чушь, которой пичкал вас этот доктор Фатимел, или как там его зовут, этот раргилианский монстр… Когда вы говорите о том, что сообщите прессе, что мы якобы струсили при угрозе нападения, это выглядит так, будто вы мне угрожаете. Если вы дадите им эти сведения, то в Совете разразится буря, эхо которой долетит до Плутона. Разные правительства начнут слать своим представителям специальные инструкции, и может случиться так, что блок представителей Земли окажется в меньшинстве. Это будет настоящей катастрофой, еще более усугубленной тем, что только закончилась довольно сложная трехсторонняя конференция. Да, именно так и нужно определить эту возможность — катастрофа. — Макклюр остановился и с трудом перевел дыхание. — Нет, это вам так не пройдет. Вы уволены. Вы меня поняли? Уволены, и я постараюсь добиться, чтобы вас уволили по соответствующей такому поведению причине, если не получится — переведу вас в список сотрудников, уходящих на пенсию, или использую еще какой-нибудь формальный предлог, но в любом случае с вами покончено. Я освобождаю вас от ваших обязанностей. Можете идти домой.
— Превосходно, господин министр, — сказал Кику спокойным тоном и направился к двери кабинета.
В наступившей тишине внезапно прозвучал громкий щелчок. Уэс Робинс закрыл свой нож и встал.
— Подождите, Генри. Мак…
Макклюр повернулся и посмотрел на него.
— Да? В чем дело? Что еще у вас? И не называйте меня Маком, у нас официальный разговор. Я все еще, между прочим, министр. Вы только что имели возможность убедиться в этом.
— Да, вы все еще министр — но останетесь им в течение двух часов, не более.
— Что? Не смешите меня, Уэс. Я вынужден буду уволить и вас, если вы будете разговаривать в таком тоне. Мистер Кику, вы можете идти.
— Останьтесь, Генри. И хватит нести всякую чушь, Мак. Вы не можете меня подстрелить, меня здесь уже десять минут как нет. Мак, вы что, полный идиот? Вспомните, я знаю вас еще с тех пор, когда вы были молодым сенатором, мечтающим, чтобы о нем дали хотя бы две строчки в колонке для мелких новостей. Тогда вы мне нравились. Создавалось впечатление, что у вас есть некое шестое чувство, столь редко встречающееся у людей вашей профессий. А сейчас вы готовы выбросить меня на свалку. Должен сказать, вы перестали мне нравиться. Но поведайте мне, ради былых времен, почему вы так желаете сами перерезать себе горло?
— Что? Уж только не мое горло! Я не такой глупец, чтобы позволить какому-то своему подчиненному перерезать мне горло. Мне уже доводилось наблюдать подобное.
Мне уже доводилось наблюдать подобное. Но Кику не на того напал.
Робинс медленно покачал головой.
— Нет, Мак, видно, вы и впрямь твердо решили причинить себе вред. Может, вы собирались вырезать Генри язык, прежде чем до него доберутся репортеры? Вот, пожалуйста, можете воспользоваться моим ножиком.
— Что? — Макклюр выглядел весьма удивленным. Затем повернулся и резко бросил. — Кику, вам запрещается говорить с представителями прессы. Это приказ.
Робинс откусил заусениц, выплюнул и сказал:
— Как?.. Ради всего святого, вы же не можете одновременно уволить его и запретить ему говорить.
— Но это внутренние дела нашего министерства.
— Черт бы побрал внутренние дела министерства. Может быть, вам и удастся добиться, чтобы ему не выплатили положенное в соответствии с контрактом денежное вознаграждение из-за нарушения подписки о неразглашении тайн. Но неужели вы надеетесь, что это заставит его молчать? Генри — человек бесстрашный, сейчас у него уже нет никаких надежд и иллюзий, и вам не удастся его запугать. Интервью, которое он даст репортерам, принесет вам еще больше вреда, если вы объявите эти сведения секретными и будете пытаться заткнуть ему рот.
— Можно ли мне что-то сказать? — спросил человек, вокруг которого бушевала эта буря.
— Да, пожалуйста, Кику.
— Благодарю вас, господин министр. У меня нет намерения сообщать представителям прессы о разных неприятных аспектах этого дела. Я просто хотел показать с помощью небольшого преувеличения, что правило держать широкие массы информированными может, как и всякое другое правило, привести к катастрофе, если его применять безрассудно. Полагаю, вы не проявили в своем интервью сдержанности, сэр. Я надеялся, что мне удастся удержать вас от подобной несдержанности в будущем, в то время как мы будем искать возможность исправить совершенную ошибку.