— Вы в этом уверены?
— Достаточно уверен, чтобы рисковать деньгами Музея. Если я ошибусь, то могу лишиться работы, — Перкинс усмехнулся. — Но я не ошибаюсь. Как только у меня будет временный приказ, я позвоню в Музей, чтобы там занялись получением постоянного распоряжения. Следующим моим шагом будет договор о безопасности Ламокса. Я привезу деньги, достаточные деньги… деньги обладают способностью убеждать. И после этого перед нами останется только один шеф дорожного патруля — и он никак не сможет противостоять тому давлению, которое при необходимости способен оказать Музей. И с той поры все заживут счастливо! — Перкинс улыбнулся. — Ну, как вам это нравится?
Джон Томас водил носком ботинка по ковру, затем поднял глаза.
— Послушайте, мистер Перкинс, я знаю, что необходимо сделать что-то для спасения Ламокса. Но до сих пор я не видел никакого выхода… Полагаю, у меня не было мужества взглянуть фактам в лицо.
— Так вы согласны?
— Одну минуточку, пожалуйста! В том, что вы предлагаете, тоже нет ничего хорошего. Лами будет несчастным от одиночества. Он никогда к этому не привыкнет. Это будет лишь замена смерти пожизненным заключением. Не могу ручаться, но он скорее умрет, чем останется совершенно один среди множества незнакомых ему людей, тыкающих его палками, беспокоящих его и ставящих над ним опыты. Но при этом я даже не могу и спросить его, согласен ли он, поскольку не уверен, что Лами имеет представление о смерти; зато он хорошо знает, что такое чужаки.
Мистер Перкинс пожевал губу и про себя отметил, что этому молодому человеку угодить очень трудно.
— Мистер Стюарт, а если вы отправитесь к нам вместе с Ламоксом, будет какая-нибудь разница?
— Но как?
— Пожалуй, я могу пообещать вам работу качестве смотрителя животных. Есть свободная вакансия в моем отделе. Я мог бы нанять вас прямо сейчас, а все формальности мы оформим завтра. В конце концов, в этом есть реальная польза, если экзотическое животное будет находиться под присмотром кого-то, кто знает его повадки.
Не успел Джонни ответить, как его мать сказала:
— Нет! Об этом не может быть и речи, мистер Перкинс. Я надеялась, что вы найдемте разумный выход из этих неприятностей. Но я не могу согласиться с вашим последним предложением. Моем сыну предстоит поступать в колледж. Я не допущу, чтобы он растратил свою жизнь на подметание клетки этого зверя, как подсобный рабочий.
Я не допущу, чтобы он растратил свою жизнь на подметание клетки этого зверя, как подсобный рабочий.
— Но послушай, мама!..
— Джон Томас! Пожалуйста! Разговор исчерпан.
Мистер Перкинс перевел взгляд с замкнутого лица мальчика на решительное лицо его матери.
— В конце концов, — сказал он, — это не дело Музея. Давайте сделаем так, миссис Стюарт. Я сохраню эту работу для него в течение, скажем… шести месяцев… нет, пожалуйста, миссис Стюарт! Берет ее ваш сын, или нет — это ваше дело… я уверен, вы не нуждаетесь в моих советах. Я хочу лишь убедить вашего сына, что Музей не будет препятствовать его соединению с его питомцем. Что в этом плохого?
Ее спицы методично звякали, как шестерни машины.
— Думаю, ничего плохого, — сказала она.
— Мистер Стюарт?
— Минуточку. Мама, не думаешь ли ты, что я…
— Пожалуйста, мистер Стюарт! У Музея естественной истории нет времени для семейных склок. Вам известно наше предложение. Вы принимаете его?
— Мне кажется, вы так и не назвали цену, мистер Перкинс, — вмешалась миссис Стюарт.
— Да, действительно. Скажем, двадцать тысяч?
— Чистыми?
— Чистыми? О нет… но, разумеется, мы берем на себя вопрос о возмещении убытков.
— Чистыми, мистер Перкинс, — сказала она твердо.
Он пожал плечами.
— Чистыми.
— Мы принимаем условия.
— Хорошо.
— Эй? Подождите!.. минуточку! — запротестовал Джон Томас. — А как же с другим вопросом? Я не собираюсь отдавать Ламокса, если…
— Помолчи! Дорогой, я терпела, но хватит с нас этой чепухи. Мистер Перкинс, он принимает предложение. Бумага при вас?
— Но я еще не согласился!
— Один момент, — произнес мистер Перкинс. — Мадам, я правильно понимаю, что у меня должна быть подпись вашего сына, чтобы купчая была действительна?
— Вы ее получите.
— Гм-м… мистер Стюарт?
— Я не собираюсь подписывать, если не оговорено, что я и Ламокс будем вместе.
— Миссис Стюарт?
— Это смешно!
— Я тоже так думаю. Но ничего не могу поделать. — Перкинс встал. — Спокойной ночи, мистер Стюарт. Благодарю за то, что вы позволили мне увидеть Ламокса. Нет, не вставайте, я сам найду дверь.
Он собрался уходить, в то время как сын с матерью сидели, не глядя друг на друга. У двери он остановился.
— Мистер Стюарт?
— Да, мистер Перкинс?
— Не сделаете ли вы мне одолжение? Сделайте как можно скорее записи Ламокса, цветное стерео-видео со звуком, если получится. Я пришлю сюда профессиональных операторов — но могу не успеть. Знаете, будет действительно стыдно, если о нем не останется никаких увековечивающих его научных документов. Так что сделайте, что сможете, — и он снова повернулся к выходу.
Джон Томас проглотил слезы и вскочил со стула.
— Мистер Перкинс, вернитесь!
Несколько минут спустя он уже подписывал купчую. Его рука подрагивала, но подпись была четкой и законной.