секундой их нажим становится сильнее. Митя попытался отодрать холодные пальцы от своего горла, но это не помогло — труп, кажется, решил задушить
его первым. Митя всерьез испугался, и пальцы трупа на его горле тут же оторопело разжались.
«Нет, — подумал Митя, — так не выйдет.
А может, перекрестить его? На всякий случай? Хуже ведь не будет».
Вдруг труп высвободил одну руку, торопливо перекрестил Митю и опять схватил его за горло.
«Не помогает», — подумал Митя и вдруг понял, что все то, что он думает, думает не он, а труп.
— Эй, — раздался сверху димин голос, — ты еще долго с ним обниматься будешь?
Митя поднял глаза. Дима, свесив ноги, сидел на высоком камне в нескольких метрах справа и глядел на вяло текущую внизу схватку.
— Дай ему по яйцам, — посоветовал он. — А потом, когда согнется, — замком по шее.
— Что с ним делать? — просипел Митя.
— Не знаю, — ответил Дима. — Это ведь не мой труп, а твой. Делай что хочешь. Все в твоих руках.
Несколько минут Митя стоял напротив трупа, глядя ему в лицо. Ничего ужасного в этом лице не было — оно было спокойным, усталым и
грустным, как будто труп держался руками не за его горло, а за поручень вагона метро, в котором возвращался домой с давно обрыдлой работы.
— Если бы это, не дай Бог, происходило со мной, — наконец сказал Дима со своего камня, — я бы перво-наперво как следует рассмотрел, кто
передо мной стоит.
Митя еще раз поглядел на усталое лицо трупа и заметил на нем почти неуловимую гримасу легкой грусти и обиды, тень какой-то несбывшейся
мечты. Митя понял, какой именно мечты — его собственной. И вместо отвращения и страха он испытал к своему трупу искреннюю жалость, а как только
это случилось, холодные пальцы опять сжали его горло. Но на этот раз Митя ясно чувствовал, что его душит внешняя сила, и никак не мог ослабить
хватку на своем горле. Он изо всех сил пнул ногой голень трупа и только ушиб пальцы ноги — казалось, он ударил железный столб. Перед его глазами
замелькали разноцветные полосы и точки, он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, и понял, что, задушив его, труп пойдет домой дочитывать
Марка Аврелия.
И тут его внимание привлекло одно из плясавших перед его глазами цветных пятен. Точнее, как раз это маленькое голубое пятнышко не
плясало, а оставалось на месте, поэтому Митя его и заметил. Это была та самая голубая точка, которая пропала после того, как он разглядел с ее
помощью цикаду. Митя понял, что снова может смотреть с помощью этой точки, направил луч внимания на утомленное синее лицо перед своими глазами и
почувствовал, что его пальцы сжимают уже не горло, а что-то мягкое и чуть влажное.
Перед ним на земле стоял большой навозный шар, и его руки уходили в него почти по локоть.
Он вытащил их, несколько раз брезгливо встряхнул и повернулся к Диме, который спрыгнул с камня и подошел к шару.
— Что это? — спросил Митя.
— А то ты сам не знаешь, — сказал Дима. — Навозный шар.
Это было правдой. Митя знал, что это, и отлично знал, что с этим делать.
«Сколько ты у меня украл, — подумал он, с ненавистью глядя на шар, — ведь вообще все, что было, украл…»
Он поднял было ногу, собираясь пнуть его, но понял, что бить некого, и в этом было самое обидное. Осторожно, чтобы не увязли руки, он
нажал на поверхность шара — тот стронулся с места неожиданно легко, — подкатил его к обрыву и толкнул вперед.
Шар прокатился несколько метров по крутому склону, оторвался от него и исчез из виду. А через несколько долгих мгновений снизу долетел
громкий всплеск.
Митя повернулся, медленно дошел до места, где сидел раньше, и сел прямо на землю, прислонясь спиной к камню.
— Странно, — сказал он после нескольких минут тишины, — но я сейчас совершенно четко вижу, что эта точка всегда была у меня перед
глазами. Абсолютно все время. Я просто никогда не обращал на нее внимания.
— Ты просто не знал, что можно обратить на нее внимание, — сказал Дима. — А есть еще очень много такого, на что ты сейчас точно так же не
обращаешь внимания, потому что не знаешь, что это можно сделать.
— Например?
— Ты любишь читать книги. Но в них все время написано о ком-то другом. Тебе никогда не хотелось прочитать книгу о себе?
— Я ее еще только пишу, — сказал Митя.
— Кто «я»?
Митя показал на себя пальцем, и Дима засмеялся.
— Это сильное преувеличение, — сказал он. — Если ты увидишь эту книгу, ты это сам поймешь.
— А как ее увидеть?
— Ты же сам только что сказал. Обратить внимание.
Митя закрыл глаза и некоторое время сидел молча.
— Не могу, — сказал он.
— Потому что ты до сих пор считаешь, что эту книгу пишешь ты сам, — сказал Дима, — хотя тот «ты сам», который так считает, скорее и есть
эта книга.
Он присел на корточки напротив Мити и прошептал:
— Что будет, если голубая точка перед твоими глазами посмотрит сама на себя?
— Сама на себя?
Митя зажмурился, и его лицо даже перекосилось от напряжения, так что Дима снова засмеялся.
— Недавно ты упал вниз, — сказал он, — в колодец. Помнишь? А теперь попробуй упасть прямо вверх.
Вдруг у Мити в ушах громко хлопнуло, и он увидел, что перед ним опять не Дима. Перед ним был кто-то другой. И сидели они уже не среди