Вдруг в голову ему пришла неприятная мысль.
— Слушай, Никита, — сказал он, — а чего это мы про банку говорили?
— Это ты про «Вишневый сад» рассказывал.
— Нет, — сказал Максим, — раньше. Про конопляных клопов.
— А. Это коробок травы банкой накрывают и смотрят — если клопы выползут, значит шухер.
Папироса в руке у Максима издала треск и выпустила длинную и тонкую струю дыма, похожую на ракетный выхлоп. Максим вздрогнул.
— Так, — сказал он, — а мы почему из дома вышли?
— Стремно стало, — сказал Никита. — Я подумал, а вдруг менты придут?
— Понятно, — сказал Максим и оглянулся. — А ну пошли быстрее.
Он стал таким бледным, что Никита, поглядев на него, испугался и прибавил шагу.
— Куда спешить? — спросил он.
— Ты что, не понял ничего? — сказал Максим. — Нас сейчас брать будут.
— Куда спешить? — спросил он.
— Ты что, не понял ничего? — сказал Максим. — Нас сейчас брать будут.
Тут дошло и до Никиты. Он прибавил шагу, оглянулся и увидел на шоссе тормозящий у развилки желтый джип с голубой полосой вдоль борта — к
сожалению, эти цвета сейчас не имели к независимой Украине никакого отношения.
— Стой, — сказал Никита и поглядел на Максима безумными глазами, — мы так не уйдем. Они на машине.
— А что ты предлагаешь?
— Давай ляжем у обочины и притворимся мертвыми. Они тогда мимо проедут и сделают вид, что нас не видят. На фига им лишнее дело заводить?
— Совсем рехнулся, — сказал Максим. — Надо спрятаться.
— А где здесь спрячешься?
— На свалке, — сказал Максим.
Слева от дороги начиналась огромная свалка. Точнее, это была не совсем свалка, а загаженная до невозможности площадка, на которой
устроили склад стройматериалов — плит разных размеров и формы, бетонных кубов и труб, но мусора на ней было гораздо больше. Максим оглянулся и
увидел, что милицейский джип свернул с шоссе на дорогу, по которой они с Никитой только что прошли.
— Бегом, — прошептал Максим и кинулся в щель между двумя рядами плит. Никита побежал следом. Сзади послышалось урчание приближающегося
мотора, а потом стихло.
— Из машины вышли! — взвизгнул Максим, поскользнулся на мокрой доске, упал, вскочил на ноги, завернул еще за одну кладку плит и нырнул в
пустую бетонную трубу, лежавшую на сырых досках перед огромной горой пустых ящиков. Никита последовал за ним. Труба была диаметром почти в два
метра, так что не надо было даже особенно пригибаться; Максим с Никитой пробежали ее всю и остановились, шумно дыша, у тупика, где стены
смыкались резким конусом, в центре которого оставалось отверстие примерно с голову.
— Они нас видели? — спросил Никита.
— Тише! — прошептал Максим.
— Не услышат, — сказал Никита. — Тут просто акустика такая. Не теряй голову.
— Кто голову теряет? — сказал Максим. — Я? Это я, что ли, предложил мертвым притвориться, как эти клопы?
Никита ничего не сказал и поглядел на дыру выхода — она белела метрах в пятнадцати и казалась совсем небольшой. В трубе было сыро. Никита
перевел взгляд на Максима. Когда тот задумывался, его лицо менялось, теряло обычное выражение вежливого достоинства и становилось похожим на
протез — таких лиц было очень много на фотографиях из архива министерства водного хозяйства СССР, часть которого случайно попала к Никите в
результате сложных двойных и тройных плановых обменов.
— Полчасика подождем, — сказал Максим, — а потом можно будет вылезти посмотреть. Тебя как, тащит еще?
— Ага, — сказал Никита.
— Меня тоже. Крутой. Я у тебя займу два корабля?
Никита кивнул.
— Черт, — сказал Максим, зная по опыту, что после условного согласия Никиты надо как можно быстрее перевести разговор на другую тему, —
пилотку потерял. Наверно, когда поскользнулся.
— Нет, — попался Никита.
— Нет, — попался Никита. — Ты ее раньше снял. Посмотри в карманах.
Максим полез в карман и вынул оттуда пачку «Казбека».
— Я тут одну вещь осознал, — сказал он. — Что папиросы «Казбек» на самом деле никакой не «Казбек».
— Почему?
— А посмотри. Написано «Казбек», а что нарисовано?
— Гора Казбек.
— Так это задний план, — сказал Максим. — Можно сказать, фон. А на переднем плане что?
Никита поглядел на пачку так, словно первый раз в жизни ее видел.
— Действительно, — сказал он.
— Вот то-то и оно. Черный всадник. А ты когда-нибудь думал, что это за черный всадник на переднем плане?
— Завязывай, — сказал Никита. — Опять думка начнется.
Максим собрался было что-то сказать, но Никита поднял палец.
— Тихо, — прошептал он.
Снаружи послышались голоса и сразу смолкли. Несколько минут было тихо, а потом Максим услышал ритмичный стук, словно кто-то постукивал
пальцами по столу. Звук приближался, и скоро стало ясно, что это удары конских копыт. Дробное перестукивание несколько раз облетело вокруг трубы
и стихло.
— Слушай, — приподнимаясь, сказал Максим, — по-моему, это мы зря в панику ударились. Чего стрематься? У нас и плана с собой больше нет.
Пошли отсюда?
— Пошли, — согласился Никита и тоже встал с пола.
И вдруг в трубу подул ветер. Сначала его еще можно было принять за обычный сильный сквозняк, но не успел Максим сделать несколько шагов,