Они пришли.
Я рванул Филиппо за плечо:
— Филиппо! Филиппо, они идут. Они идут убивать тебя. Вставай!
Он вздохнул:
— Не могу.
— Можешь, я знаю. Спорим?
Я встал на колени и руками сдвинул его по земле между веток, не обращая внимания на боль в ноге. Мне надо было дотолкать его до дыры. Ветки царапали меня, но я продолжал толкать его, сжав зубы, к отверстию в камнях.
Голоса приближались. Яркий свет пробежал по верхушкам деревьев.
Я схватил его за руку.
— Сейчас ты должен встать на ноги. Ты должен сделать это. И все. — Я потянул его вверх, он обхватил меня за шею. Мы встали. — Видишь, дурачок! Видишь, ты смог встать, а! Ну а теперь надо подниматься. Я тебя подтолкну снизу, а ты должен схватиться за края дыры.
Он закашлялся. Казалось, в груди у него перекатываются камни. Когда он наконец прекратил кашлять, то склонил голову и сказал:
— Без тебя я не уйду.
Казалось, в груди у него перекатываются камни. Когда он наконец прекратил кашлять, то склонил голову и сказал:
— Без тебя я не уйду.
— Что?
— Без тебя я не уйду.
Я обнял его, словно несмышленого ребенка.
— Не говори глупостей. Я выберусь вслед за тобой.
Казалось, они уже рядом. Собака лаяла почти над нашими головами.
— Нет.
— Да! Ты сейчас пойдешь, понял! — Если б я его не держал, он свалился бы наземь. Я обхватил его руками и подтолкнул к дыре: — Берись за веревку, быстрее!
Я почувствовал, что стало легче. Он подтянулся. Этот дурак подтянулся на веревке! Он был надо мной. Опираясь ногами на мои плечи.
— Сейчас я тебя подтолкну, а ты продолжай подтягиваться, хорошо? Не сдавайся.
Я увидел его голову в бледном свете отверстия.
— Ты уже у цели. Теперь вылезай и уходи от ямы.
Он попробовал. Я почувствовал, что из этого ничего не получится.
— Подожди. Я тебе помогу, — сказал я, беря его снизу под пятки. — Я толкну тебя. Подброшу. — Я уперся ногами и, сжав зубы, изо всех сил пихнул его вверх, увидел, как он исчез, поглощенный дырой, и в то же мгновение почувствовал, как длинный гвоздь пронзил мне кость лодыжки до самого костного мозга, режущая боль горячей волной пропорола меня до самого паха, и я рухнул на землю.
— Микеле! Микеле! У меня получилось! Вылезай.
Меня рвало.
— Сейчас.
Я попытался подняться, но нога не слушалась меня. Лежа я попытался дотянуться до веревки, но мне не удалось.
Голоса были совсем рядом. Я слышал шаги.
— Микеле, выходи.
— Иду.
Голова у меня кружилась, мне удалось встать на колени. Но подтянуться не было сил. Я крикнул:
— Филиппо, беги отсюда!
Он заглянул в яму:
— Вылезай!
— Не получается. Нога. Убегай!
Он отрицательно покачал головой:
— Нет. Без тебя — нет.
Свет за его спиной стал ярче.
— Беги, они уже рядом. Беги!
— Нет.
— Ты должен уйти отсюда. Я тебя прошу! Уходи!
— Нет.
Я заорал во все горло:
— Уходи! Уходи! Если не уйдешь, они убьют тебя, ты можешь это понять?!
И я заплакал.
— Уходи. Уходи скорее. Я тебя прошу, я тебя умоляю. Уходи… и не останавливайся. Нигде не останавливайся. Нигде и никогда… и спрячься! — Я упал на дно ямы.
— Я не могу, — ответил он. — Я боюсь.
— Нет, ты не боишься. Не боишься. Тебе нечего бояться. Иди и спрячься.
Наконец он закивал и исчез.
Сидя я все еще старался поймать в темноте конец веревки, касался ее пальцами и вновь терял. Пробовал еще и еще, но веревка была слишком высоко.
Сквозь отверстие я увидел папу. В одной руке у него был пистолет, в другой электрический фонарь.
Он проиграл.
Как всегда.
Луч упал на меня. Я закрыл глаза.
— Папа, это я, Микеле…
Затем стало светло.
Я открыл глаза.
Нога у меня горела. Не та, а другая. Боль распространялась, словно ползучее растение. Неудержимая, скручивающая кишки. Непереносимая. Раскаленная докрасна. Рухнувшая плотина.
Рухнувшая плотина не способна ничего сдержать.
Нарастал грохот. Металлический грохот усиливался, заполняя все вокруг. У меня пульсировало в ушах.
Я был в поту. Я потрогал ногу. Что-то липкое и горячее измазало мои руки.
Я не хочу умирать. Не хочу.
Я открыл глаза.
Я был в центре вихря из соломы и света.
Это был вертолет.
И был папа. Он держал меня на руках. Он что-то говорил мне, но я не слышал его.
Он что-то говорил мне, но я не слышал его. Его растрепанные волосы блестели.
Свет ослепил меня. Из мрака появились люди и собаки. Они шли к нам.
Властелины холмов.
Папа, они уже рядом. Беги, спасайся.
Сердце билось так сильно, что я слышал его сквозь грохот моторов.
Меня вырвало.
Я опять открыл глаза.
Папа плакал. И гладил меня. Красными руками.
Темные фигуры приближались. Папа смотрел на них.
Папа, ты должен бежать.
Сквозь грохот я услышал его слова:
— Я не узнал его… Помогите мне, я прошу вас, это мой сын. Он ранен. Я его не…
И вновь наступила темнота.
И был папа.
И был я.