— Иди сюда! Быстро! — позвал он.
Он стоял у грузовика. Рядом стояли мама, Мария, Череп и Барбара.
— Что случилось?
Мама сказала:
— Спускайся быстро. Для тебя сюрприз.
Филиппо. Папа освободил Филиппо. И привез его ко мне.
У меня перестало биться сердце. Я слетел с лестницы.
— Где он?
— Стой там! — Папа забрался в грузовик и вытащил наружу сюрприз.
— Ну как? — спросил он.
— Ну как? — повторила мама.
Это был велосипед, весь красный, с рулем, походившим на рога быка. Переднее колесо маленькое. Переключение на три скорости. С рифлеными шинами. С большим седлом, на котором можно поместиться вдвоем.
— Что с тобой? Тебе не нравится? — спросила мама.
— Нравится, кивнул я.
Почти такой же я видел несколько месяцев назад в велосипедном магазине в Лузиньяно. Но тот был хуже, у него не было блестящего фонарика, и переднее колесо было большим. Я вошел в магазин посмотреть на него, и продавец, высокий дядька с огромными усами и в сером халате, сказал мне:
— Правда, красивый?
— Очень.
— Последний остался. Остальные раскупили.
— Последний остался. Остальные раскупили. Классная штучка. Почему бы твоим родителям не подарить его тебе?
— Мне бы понравилось…
— За чем же дело стало?
— У меня уже есть один.
— Этот, что ли? — Продавец сморщил нос, ткнув палец в Бульдозер, прислоненный к фонарному столбу.
— Это папин.
— Пора менять его. Скажи твоим. Совсем другим человеком себя почувствуешь на таком бриллианте, как этот.
Я вышел из магазина. Мне даже в голову не приходило спросить, сколько он стоит.
А этот велосипед был намного красивее.
На трубе золотом было написано: «Red Dragon».
— Что значит «Red Dragon»? — спросил я папу.
Он пожал плечами и ответил:
— Это твоя мама знает.
Мама прикрыла рот ладошкой и засмеялась.
— Ты совсем дурачок, я же английского не знаю!
Папа посмотрел на меня:
— Ну так что? Ты его даже не попробуешь?
— Прямо сейчас?
— А когда, завтра?
Я стеснялся попробовать его перед всеми.
— Я могу отнести его в дом?
Череп вскарабкался на велосипед.
— Если ты не хочешь испытать его, это сделаю я.
Мама дала ему подзатыльник.
— Ну-ка слазь сейчас же с этого велосипеда! Это Микеле.
— Ты правда хочешь унести его в дом? — спросил папа.
— Да.
— А сможешь сам?
— Конечно.
Мама сказала:
— Ты с ума сошел, Пино? Велосипед в доме? Все перемажет.
— Он будет аккуратным.
Моя сестра сдернула очки, бросила их на землю и принялась плакать.
— Мария, сейчас же подними очки! — разозлился папа.
Она скрестила руки.
— Нет! Я их не подниму, это нечестно! Все только Микеле, а мне ничего!
— Потерпи, придет и твой черед. — Папа достал из грузовика коробку, обернутую синей бумагой с большим бантом. — Вот твой подарок.
Мария быстро нацепила очки и начала развязывать бант, но он не поддавался, тогда она начала рвать его зубами.
— Подожди! Бумага очень красивая, еще пригодится.
Мама развязала бант и развернула бумагу.
В коробке лежала Барби с короной на голове, одетая в белое атласное платье и с голыми руками.
Мария чуть сознание не потеряла.
— Барби-балерина… Какая красивая…
Папа застегнул тент грузовика.
— Теперь, надеюсь, с подарками не будете приставать следующие лет десять.
Мы с Марией стали подниматься по лестнице: я с велосипедом, она — с Барби-балериной.
— Она красивая, правда? — повторяла она, не сводя с нее глаз.
— Очень. Как ты ее назовешь?
— Барбара.
— Почему Барбара?
— Потому что Барбара сказала, что, когда вырастет, будет похожа на Барби. Барби — это Барбара, но по-английски.
А с Бедняжкой что будешь делать, выбросишь?
— Нет. Она будет ее служанкой. — Потом посмотрела на меня и спросила: — А тебе твой подарок понравился?
— Да. Но я думал, что это будет совсем другое.
В эту ночь я спал со стариком. Я только-только забрался под одеяло и собирался полистать Тэкса, когда он вошел в комнату. Казалось, что он внезапно постарел еще лет на двадцать.
— Спишь? — прохрипел он.
Я закрыл журнальчик и повернулся к стене.
— Нет.
— Фу-у! Я сварился. — Он зажег лампочку рядом с кроватью и начал раздеваться. — Намотал сегодня, наверное, тысячу километров.
— Намотал сегодня, наверное, тысячу километров. Спина вдребезги. Должен поспать. — Он поднял вверх брюки, осмотрел их и сморщился. — Надо бы сменить гардероб. — Поднял сапоги и носки и положил их на подоконник.
У него страшно воняли ноги.
Он пошарил в чемодане, достал бутылку виски и открыл ее. Сделал большой глоток, сморщился и вытер губы рукой.
— Черт возьми, какая гадость. — Он взял папку, открыл ее, перебрал фотографии и спросил меня: — Хочешь посмотреть на моего сына? —
И протянул мне одну.
Это была та, которую я видел утром, когда рылся в его вещах. Франческо в комбинезоне механика.
— Красивый парень, верно?
— Да.
— Здесь он еще хорошо выглядит, это потом он похудел.
Коричневый мотылек влетел в окно и начал биться о лампочку. Он производил глухой шум всякий раз, как натыкался на раскаленное стекло.
Старик взял газету, свернул ее и припечатал его к стене.
— Эти гадские бабочки. — Протянул мне другую фотографию: — Мой дом.
Это был низкий домик с окнами, покрашенными красной краской. Из-за соломенной крыши виднелись верхушки четырех пальм. Перед домом сидела в кресле черная девушка в крохотном желтом купальнике. У нее были длинные волосы, и в руках она сжимала, словно трофей, бутерброд с ветчиной. Рядом с домом стоял маленький гараж, а перед ним — машина, огромная и белая, без крыши, с черными окнами.