— Эй! — кричу я ему вслед.
Майк, жуя, по обыкновению, энергетический батончик, оборачивается.
— Если моя мама позвонит вам в пятницу вечером… скажите ей, что я у вас.
Майк перестает жевать.
— Ты хочешь, чтобы я тебя прикрыл?
— Да.
— А почему я должен это делать?
До меня доходит, что Майк, похоже, обижен. Да и как ему не обижаться? Последнее время я веду себя с ним как последний ублюдок.
— Слушай, извини меня, — бормочу я. — Просто это для меня важно. Я бы не стал просить просто так.
Лицо Майка смягчается.
— Что за девушка? — спрашивает он.
— Девушка? Да нет никакой… — начинаю я, но, взяв себя в руки, обрываю фразу на полуслове. — Так да или нет?
— Кам, я думаю, ты у меня в долгу. Я не буду делать это просто так.
Он, не мигая, выдерживает мой испепеляющий взгляд. Я в задумчивости хмурю брови. Сейчас не время торговаться. После пятницы все будет хорошо, да что там — замечательно. Но вечер пятницы, который мы проведем в доме Вив, не должен быть ничем омрачен. Ничто не должно нам помешать.
Придя к этому выводу, я приказываю себе успокоиться. Не стоит уделять внимание деталям, когда все поставлено на карту. Если что-то пойдет не так… мы лишимся не только этой ночи. Стоит, наверное, попросить его об одолжении, тем более что он стоит и ждет.
— Ты прав, — говорю я, удивив самого себя. — Я твой должник.
Майк смотрит на меня недоверчиво, видимо, считая, что я его обманываю, но в конечном счете выражение моего лица, очевидно, убеждает его в обратном.
— Ладно, — говорит он, — заметано.
— Ладно, — говорит он, — заметано. Я тебя прикрою.
Глава двадцать девятая
Когда я возвращаюсь из школы, у дома стоит мамина машина. Раньше, увидев ее в это время, я решил бы, что это недобрый знак, но в последнее время, задумав стать мне хорошей матерью, она уделяет работе меньше времени. Кроме того, мама старается поддерживать жилище в приличном состоянии.
Войдя в дом и услышав шум льющейся воды в ее душевой, я направляюсь в кухню в поисках еды. Взявшись за ручку холодильника, я слышу звонок нового цифрового телефона, висящего рядом на стене. Сняв трубку и прижав ее к уху плечом, открываю дверцу холодильника.
— Алло?
— Кам?
Я замираю на месте, держа в руке бутылку фруктового коктейля.
— Не вешай трубку… мы можем поговорить? — неуверенно спрашивает отец. Я стою не дыша. — Слушай, я пытался дозвониться до тебя…
— Как дела?
Теперь наступила очередь отца затаить дыхание. Почему я его об этом спросил? Зачем вообще решил заговорить? Заношу палец над кнопкой отмены вызова, но нажать не решаюсь.
— Я выкупил катер, Кам.
Что он сделал?
От удивления я закрываю рот рукой, не зная, как реагировать.
— Мама сказала, тебе нелегко приходится последнее время. Вот я и подумал… может… — говорит отец, вздыхая, — может, ты захочешь съездить на озеро?
Я стою и молчу, как дурак, держа трубку в руке. Но думаю, слыша мое прерывистое дыхание, отец понимает, что я еще здесь.
— Не нужно принимать решение прямо сейчас. Погода все равно неподходящая.
Я открываю рот, чтобы ответить, но решаю подумать еще. Конечно, представив себе, как мы с отцом сидим в катере, покачивающемся на сонных волнах, я испытываю радость. Кажется, В комнате даже запахло рыбой. Я хочу крикнуть: «Да! Да, конечно!» — но в то же время ищу причину отказаться.
— А Шерил тоже поедет с нами?
— Нет, — говорит отец, — только мы с тобой.
Я сажусь на стул. Раньше ненавидеть его было так просто. Но с тех пор, как случилась авария… Он звонил каждый день эти два месяца и вот дозвонился.
— Ты выкупил наш катер?
— Да, — отвечает отец, кашлянув. — Потерял, конечно, деньги на этом, но, думаю, дело того стоило.
Смотрю на лежащую передо мной на столе газету, не понимая ни слова из того, что там написано.
— Я скучаю по тем временам, когда мы с тобой вместе плавали, дружище…
— Понятно, — говорю я, чувствуя тяжесть в груди от его слов. — Ладно, мне пора идти.
— Ты подумай, ладно? — просит отец. — Я буду ждать.
Окончив разговор, продолжаю сидеть на месте, не двигаясь. Даже поверить в то, что я с ним вот так, запросто, говорил, трудно. Открыв глаза, вижу в дверях маму. Ее мокрые волосы обернуты полотенцем.
— Отец звонил? — спрашивает она.
— Ты знала, что он позвонит?
— Я подумала, будет неплохо, если вы наконец поговорите.
— Зачем? — в недоумении спрашиваю я. — Ты же его ненавидишь, наверное, еще больше, чем я?
— Он уже не ведет себя так мерзко, как раньше, — отвечает мама, теребя край рукава халата.
— Мам! Он же ушел от тебя к этой…
— Не нужно мне об этом напоминать!
— Качаю головой, понимая, что нужно взять себя в руки и эмоции сейчас ни к чему.
— Так ты что, хочешь меня ему отдать, что ли? — спрашиваю я.
— В каком смысле?
Я указываю рукой на гору грязных тарелок, которыми опять заполнена раковина.
— Ну, тебе последнее время нелегко живется, и если отдать меня ему…
— Я даже и мысли такой не допускаю.
— Тогда зачем вообще с ним общаться? — спрашиваю я, глядя на покосившийся тюрбан из полотенца на маминой голове.
— Он твой отец, Кам.
— И что, ему теперь орден за это вручить?
Мама, вздыхая, вынимает из кармана пачку сигарет.
— Мы с ним развелись, — говорит она, склонив голову, — и у меня действительно больше нет повода общаться с ним. Но в твоих жилах течет его кровь, и другого отца у тебя нет.