Высоко подняв голову, лавирую между машинами, которых, как обычно, на школьной стоянке предостаточно. Сегодня, пожалуй, впервые за год я испытываю желание как можно скорее оказаться в школе. Ребята окружают меня. Двери хлопают; мальчики и девочки болтают, жалуются на неудавшиеся вечеринки и обсуждают предстоящие на неделе письменные работы.
Эти разговоры кажутся такими нормальными.
Останавливаюсь, чтобы изучить расписание. По громкой связи передают утренние объявления, как это обычно бывает по понедельникам.
Что-то по поводу сбора средств для «Модели ООН», товаров, поступивших в школьный магазин, и встречи болельщиков школьной команды, которое состоится в пятницу. Явка обязательна. Удивительно, как они любят эту фразу — «явка обязательна». И что? Типа, если ты не придешь в одежде командных цветов и с помпоном на голове, тебя и в школу не пустят? Все одеваются в красно-белое! Вперед, «Овны»!
Не зря я назначил визит к доктору Саммерс на пятницу.
Решив впервые за долгое время не опаздывать на урок тригонометрии, иду в класс короткой дорогой, по коридору мимо спортзала. Вообще я стараюсь по мере сил здесь не ходить. Из-за травмы ноги от физкультуры я освобожден, у спортзала не был давно, поэтому сегодня вид знакомой керамической плитки на полу возле раздевалок и запах пота в сочетании с ароматом бывшего в употреблении спортивного снаряжения буквально бомбардирует мои чувства. В кровь выплескивается поток эндор- финов, и приходится напомнить себе о том, что моя спортивная карьера окончена.
Задерживаю дыхание, проходя мимо раздевалок. Ребята входят и выходят, закрывая и открывая скрипучие двери. Я уже практически прошел мимо и готовлюсь вдохнуть обычного затхлого воздуха школьных коридоров, когда кто-то окликает меня:
Пайк!
Останавливаюсь и делаю вдох сквозь плотно сжатые зубы.
Да, тре… мистер Рид?
Можно тебя на минутку?
У меня скоро тригонометрия.
Я выпишу тебе пропуск. Зайди ко мне ненадолго.
Мистер Рид указывает на дверь находящейся неподалеку тренерской, где он сидит вместе с другими учителями физкультуры, когда его присутствие в качестве заместителя директора не требуется в учительской. Почему бы и не зайти к нему? Переживания, связанные с делами команды, уже утратили для меня былую остроту. Захожу в пустую тренерскую.
Мистер Рид закрывает за собой дверь и подходит к столу. Он одет в серый костюм с голубым галстуком, в котором, находясь в тренерской, он выглядит столь же нелепо, как и я. Из любопытства я инстинктивно оглядываюсь. В углу находится стеллаж, на котором лежит разнокалиберное вышедшее из строя спортивное снаряжение. На полу стоит раскрытая картонная коробка с комплектами новой формы. Судя по всему, содержание женской волейбольной команды в этом году включили в школьный бюджет.
На стене позади мистера Рида стоят кубки. С тех пор, как я последний раз побывал здесь, их стало несколько больше. Там можно увидеть отлитые в бронзе свидетельства побед во всех видах спорта за несколько десятилетий, от плавания до баскетбола и гольфа. Мое внимание привлекает большая фотография в рамке, стоящая на краю полки. С трудом сдерживаю волнение, разглядывая знакомую красную форму, которую мы носили в девятом классе, когда впервые победили на общенациональном турнире. Раньше я играл в команде юниоров, но в тот год Энди Лауэри повредил плечо в первой же игре сезона. Второй квотербэк команды старшеклассников уехал с родителями в другой город, поэтому осенью пригласили нас с Логаном. Он показывал хорошие результаты, а я забивал голы в каждой игре.
Теннисный кубок, стоящий перед фотографией, частично заслоняет ее, но, наклонив голову, я вижу ее целиком и вспоминаю. Энди стоит в заднем ряду, поддерживая за локоть мою высоко поднятую руку. Логан, преклонив колено, позирует в первом ряду, как обычно, нахмурившись.
Кровь шумит в ушах, как горная река. Мистер Рид указывает на стул, предлагая присесть. Сажусь, стараясь унять волнение, вызванное бешеным выбросом адреналина. Так я чувствовал себя, бывало, когда готовился выбежать на поле.
Как поживаешь, Кам? — спрашивает тренер. Его голос возвращает меня к действительности. Сижу, потирая травмированное колено.
Да так, неплохо.
Мистер Рид, помешкав, садится за стол напротив меня.
Слушай, я понимаю, ты у меня больше не тренируешься, но два месяца, прошедшие с того дня, когда Вив… мисс Хэйворд… были для всех нас тяжелыми.
Сжимаю зубы изо всех сил. Интересно, если бы умер я, он бы ей говорил то же самое?
Все будет в порядке, — отвечаю я, превозмогая себя.
Ты мне это уже говорил раньше, — замечает тренер, насупившись.
Я, не отрываясь, смотрю на коробку с волейбольной униформой.
Знаешь, я постоянно думаю… — продолжает он. — После того, как ты повредил ногу…
Я вам и тогда говорил, что все будет в порядке, — перебиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал по возможности спокойно. — О чем вы хотели со мной поговорить? О том, что случилось два месяца или два года назад?
Мистер Рид хватается за галстук в том месте, где, если бы он был на поле, висел бы свисток.
Нет. Я хотел поговорить о тебе. О том, что происходит сегодня. Прямо сейчас.