Кто это?
Прошу тебя, пойдем туда, пожалуйста!
Нина с трудом тащит меня к двери черного хода, но когда ей удается схватиться за медную ручку, выясняется, что замок заперт. Она машинально шарит по стене, стараясь нащупать ключ, висящий на крюке, но его там нет. Я сам, не выдержав, пытаюсь надавить на ручку в надежде, что она всё-таки поддастся, как будто удвоенные лихорадочные старания могут как-то воздействовать на замок.
Женщину в прихожей разбирает кашель курильщика. Звук приближается к кухне. Нина, развернувшись, смотрит на меня, как на вещь, которую она украла, с ужасом человека, понимающего, что полицейские вот-вот ворвутся в дом. Ее глаза, лихорадочно пошарив по кухне, останавливаются на двери, которую она закрыла, когда мы пришли.
Туда! — шипит она, схватив меня за руку.
Ни за что…
Через пятнадцать минут тетя Кэр будет спать как убитая, — побудь, пожалуйста, пока в моей комнате.
А потом что?
Поднимаясь по ступенькам, я хочу еще что-то сказать Нине, но звук женского голоса, принадлежащего, надо так понимать, тете Кэр, заставляет меня поспешить. Вскарабкавшись по ступенькам, я оказываюсь на площадке второго этажа.
Оуэн сегодня пойдет в школу, как мы договаривались…
Пойдет, — соглашается Нина.
Слышен чей-то вздох, потом кто-то хлопает дверью кухонного шкафа.
Вот и отлично. Трудная выдалась ночка. Посади его на автобус, а я пойду спать.
Нет, постой, я разогрею тебе блины! — говорит Нина неестественно высоким голосом.
Блины?
Я все равно хотела разогревать — для Оуэна.
Я чувствую легкий запах подгорающих блинов.
Да нет, спасибо, — говорит тетя Кэр с полным ртом. Судя по голосу, она подошла к двери и намеревается подняться. — Какая же всё-таки дрянь эта диетическая еда.
Спокойной ночи! — почти что кричит Нина.
Тетя Кэр взбирается по лестнице, топая тяжелыми ногами. Я отскакиваю подальше от перил.
Справа две двери, обе закрыты. Слева еще одна, открытая, за ней другая, судя по всему, ведущая в ванную комнату. По коридору можно пройти в глубь дома, но что там, за углом, мне неизвестно. Из трех комнат только одна может оказаться спальней тети Кэр, поэтому вероятность ошибки не так уж велика. Пригнувшись, я бегу к открытой двери и, влетев в спальню, закрываю за собой дверь. Замок с легким щелчком закрывается. Женщина поднимается на площадку второго этажа и останавливается, чтобы перевести дух. Слышно, как она что-то жует. Потом шаги приближаются к комнате, в которой нахожусь я.
Жду, затаив дыхание.
Тетя Кэр входит в спальню на противоположной стороне коридора. Испытывая колоссальное облегчение, я прислоняюсь к двери и сползаю на пол. В комнате раздается кашель, и я резко оборачиваюсь.
На кровати, прислонившись к украшенной футбольными мячами спинке, сидит Оуэн с игровой приставкой в руках. Когда я вошел, он, очевидно, потерял интерес к игре и теперь смотрит на меня, как будто в его спальню ворвалось чудовище.
Прости… дверью ошибся, — говорю я шепотом. Поднимаюсь, чтобы выйти из комнаты, но, подумав, оставляю эту мысль. Маловероятно, чтобы тетушка успела уснуть за такое короткое время, а что будет, если она меня поймает, я не знаю. Обернувшись, смотрю на мальчика. Вид у него по-прежнему испуганный.
Слушай, ты не возражаешь, если я у тебя здесь посижу?
Он открывает рот, чтобы заговорить, но потом, так и не сказав ни слова, молча кивает. Волосы у него темнее, чем у сестры, но карие глаза точно такие же, и веснушки на носу тоже.
Спасибо.
Оглядываюсь, потирая травмированное колено. В ногах постели на тумбочке стоит старый телевизор, а стены украшены плакатами с фотографиями профессиональных футболистов разных команд, хотя, похоже, игроков «Ковбоев» среди них больше всего.
На полках несколько миниатюрных кубков из тех, что вручают подающим надежды малышам, начинающим играть в футбол. У меня таких было десятка полтора.
Вижу, ты любишь футбол, — говорю я тихо. В глазах мальчика загораются огоньки.
Да, сейчас как раз работаю над проходами, — говорит он после небольшой паузы. — Стараюсь бросать от бедра, как ты сказал.
Как я сказал?
Да… все правильно, — соглашаюсь, я, глядя в сторону. Если, вместо того чтобы спать, он решит сейчас поговорить о футбольной технике, я лучше выйду из комнаты. Бог с ним, пусть уж меня тетка поймает.
Тебе… было больно? — спрашивает Оуэн.
Отрываю взгляд от висящих на стене плакатов. Никто, кроме Вив, меня об этом не спрашивал.
Перед глазами мелькает красно-белая форма наших игроков, потом синие с оранжевым толстовки ребят из команды противника. Помню, как увидел свои ноги в воздухе, потом глухой звук падения — и темнота. Вынырнув из воспоминаний, потираю шрам над коленом.
Да. Было больно.
В этот момент дверь резко открывается, ударив меня по плечу.
Ай!
Тсс! — шипит Нина. — Что ты здесь делаешь? Я же сказала, жди в моей комнате.
Поднимаю руки, как солдат, показывающий, что готов сдаться.
Я же не…
Оуэн, ты как? — прерывает меня Нина, поворачиваясь к брату. — Прости, что мы тебя потревожили. Дай мне пятнадцать минут, и я разогрею тебе блины. Ты таких в жизни не пробовал. С тобой правда все в порядке?
В порядке, — отвечает Оуэн, краснея. — Отстань.