Втолкнув его внутрь, задвигаю засов и, прислонившись к двери спиной, облегченно вздыхаю. Оуэн продолжает смотреть на меня незрячими глазами.
— Эй, дружок, — говорю я, — как дела?
На лице Оуэна появляется бледная тень улыбки, но он не произносит ни слова в ответ.
— Слушай… а Нина дома?
Он пожимает плечами. Я замечаю, что мокрые волосы на голове белого как мел мальчика пропитаны испариной и прилипли ко лбу.
— Оуэн, где Нина? — спрашиваю я, опускаясь на колени.
Мальчик смотрит на меня стеклянными глазами, но не похоже, чтобы он был в состоянии сфокусировать взгляд. Пытаюсь вспомнить, что говорила Нина по поводу его болезни. Кажется… диабет? Что же нужно делать в таких случаях? Оглянувшись в поисках кого-нибудь еще, убеждаюсь, что в доме тихо и темно.
— Она наверху? — спрашиваю я.
— Я не хотел ее беспокоить… — говорит Оуэн угасающим голосом.
— Пошли, О, — говорю я, взяв мальчика за руку. — Пойдем найдем Нину, хорошо?
Его пальцы холодны как лед. Поднимаясь по лестнице, Оуэн спотыкается. Я придерживаю его, стараясь сохранять самообладание. Поднявшись на второй этаж, вижу, что дверь, ведущая в спальню Нины, закрыта. Стучу, но, не дождавшись ответа, открываю дверь и захожу в комнату. Нина лежит на постели, заправленной; так же аккуратно, как и в прошлый раз, когда я был здесь. На ней джинсы и свитер, глаза закрыты. Перед ней раскрытая тетрадь, исписанная математическими выкладками. Она спит, зажав в руке книжку комиксов. Рядом лежит айпод, но наушники вывалились из ушей. Музыки не слышно — очевидно, список композиций окончился.
Беру ее за лодыжку и трясу.
— Нина!
Девушка, взвизгнув, начинает брыкаться, но я уворачиваюсь. Нина пытается подняться, но, запутавшись в проводе наушников, снова падает на подушки.
— Боже… Кам?!
— С Оуэном что-то не так, — говорю я.
— Боже… Кам?!
— С Оуэном что-то не так, — говорю я.
— Какого черта ты… — начинает Нина и, не закончив фразу, смотрит на брата. — Оуэн, что с тобой?
Увидев Оуэна, с трудом держащегося на ногах, она мгновенно спрыгивает с постели, чтобы потрогать его лоб.
— О, что с тобой? Что случилось?
— Есть хочется, — бормочет Оуэн.
Нина широко раскрывает глаза от удивления.
— Сколько времени? Ты ужинал?
Оуэн качает головой.
— Тетя Кэр сказала, ты меня скоро покормишь.
Стиснув зубы, Нина хватает мальчика за плечи.
— Оуэн, ответь мне на важный вопрос. Она сделала тебе укол перед уходом?
Оуэн надолго задумывается, затем нерешительно кивает.
— Скоро мы будем кушать? — спрашивает он.
На лице Нины появляется озабоченное выражение. Она оглядывается с видом человека, пытающегося наскоро составить какой-нибудь план, и, подумав, идет к двери.
— Слушай, я могу чем-то помочь? — спрашиваю я. — Может, лучше «скорую» вызвать?
— Ему нужен сахар! — кричит из коридора Нина.
Оуэн выглядит как умирающий. Беру мальчика на руки и отправляюсь вниз вслед за Ниной.
Она уже на кухне. Порывшись в холодильнике, Нина достает большую бутылку апельсинового сока. Я аккуратно усаживаю Оуэна на стул, наблюдая за тем, как Нина наливает сок в стакан. Лицо у нее такое же бледное, как у брата. Когда она прикладывает стакан к губам мальчика, становится заметно, что ее рука дрожит. Я забираю стакан и начинаю поить Оуэна.
— Я устал, — бормочет он, отворачиваясь.
— Пей, Оуэн, прошу тебя, — умоляет его Нина.
— Оуэн, пей сок, дружище, — говорю я. — Я тебе расскажу все футбольные секреты, если ты не будешь спать.
Услышав мое предложение, Оуэн поворачивает голову и открывает один глаз. Стараюсь убрать с лица озабоченное выражение. Мальчик берет стакан с соком и, отпив сначала маленький глоток, вскоре отдает мне пустой стакан. Отставив его в сторону, смотрю на Нину — похоже, она успокоилась. Увидев это, я тоже начинаю испытывать некоторое облегчение. Не знаю уж, при чем здесь апельсиновый сок, но если уж Нина перестала нервничать, видимо, это хороший знак.
— А что ты здесь вообще делаешь? — утомленно спрашивает она.
— Ничего… — говорю я, вспоминая встречу с Логаном. Такое впечатление, что с того момента прошло сто лет. — Но, похоже, я зашел как раз вовремя.
Через десять минут Оуэн уже не спит, хотя ему по-прежнему нехорошо. Несу его в спальню, где он может устроиться поудобнее, а Нина проверяет уровень сахара, наверное, раз пятьдесят подряд. Успокоившись, она отправляется за арахисовым маслом и конфитюром, чтобы покормить мальчика.
— Ты уверена, что ему не нужно в больницу? — спрашиваю я.
Нина, стоя у кровати, отрицательно качает головой.
— Нет, с ним все будет в порядке.
— Тебе хуже или как? — спрашиваю я, поглядывая на прибор для измерения уровня сахара. Оуэн искоса смотрит на меня, потом отворачивается и начинает разглядывать узор из футбольных ворот на одеяле.
— Как же я буду играть в футбол, если мне все время нехорошо? — спрашивает он.
— Ты же в этом не виноват, О, — говорит Нина.
Я присаживаюсь на край кровати.
— Спортом занимаются люди с куда большими проблемами, чем у тебя. А тебе нужно просто следить за собой.
Оуэн не смотрит на меня.
— Чтобы играть в футбол, не нужно быть идеальным, Оуэн, — говорю я, стараясь не вдумываться в смысл слов.
— Лучшие игроки — это те, кому больше всего на свете хочется играть и кто всегда готов идти ради этого на жертвы.
Взяв лежащий на полке мяч, отмечаю про себя, насколько приятно держать его в руках, и отдаю пас Оуэну. Он принимает его.