Прежде мне случалось «охрусталевать» (так называется мною это состояние, и прошу не путать с плебейским-«остекленением») после двух-трех суток умеренных, но постоянных возлияний, больших доз кофе и очень малых порций сна. Кстати, состояние «хрустальности» просто незаменимо при подготовке к тем экзаменам, где требуется механическое освоение очень больших объемов. И, соответственно, при сдаче. Потом все благополучно проходит.
Сейчас оно возникло слишком рано и, похоже, некстати. Его следовало перебить.
Потому что рационально реагировать на абсурдную ситуацию, мягко говоря, глупо.
Я лишь глянул на пустой промежуток между «Ранд-грид» и «Фатимой», моими всегдашними веселыми соседками, повернулся и пошел обратно. Махнул рукой проезжающему такси и попросил отвезти к Университету. Затевать поиски сейчас было бессмысленно: на море не бывает горячих следов. Заявлю, когда высплюсь.
Часа бы два-три…
Я стукнул в комнату Стаса. Он не открывал. Я постучал сильнее:
— Стас!
Тишина. Ах, черт… называется, поспал… Огляделся. Вот. Комната двести семнадцать, и даже именная табличка заполнена (это почему-то редко кто делал):
«Мумине Исмет-заде, Тина Воронович». Ну да, конечно. Двести семнадцать. Она говорила.
Я постучал. Шагов не услышал, но дверь скоро открылась.
— Вы? — весьма удивленно.
— Тина, пожалуйста…
— Да вы входите.
— Извините, что беспокою, но мне просто необходимо хоть чуть-чуть поспать, а мои друзья…
— Конечно-конечно. Вы дежурили, наверное, всю ночь?..
— Да, но не только это…
— Как ваш товарищ?
— Плохо. Еще не пришел в себя. Сейчас там Зоя…
— Вот сюда, пожалуйста… — вторая кровать в комнатке стояла заправленная, Тина хотела откинуть покрывало, но я просто рухнул сверху, успев лишь сбросить туфли.
Это неправильно, подумал я, не мог я настолько устать…
Кажется, я только коснулся подушки, и тут же легкая рука легла на мое плечо.
— А? Что?..
— Тс-с… — лицо Тины, палец к губам. — Там, в коридоре — полиция. Ваш товарищ — Стас Тхоржевский?
— Да. Что-то…
— Он мертвый.. в своей комнате — мертвый… понимаете?
— О, Боже! — я сел. На миг показалось, что все это во сне. — Который час?
— Половина одиннадцатого… И еще говорят: наследника похитили. Вчера. Об этом пока не сообщали…
— Похитили? Кто? Здесь, в Университете?
— Не знаю… То есть да, конечно… в Университете — вчера вечером…
— Подождите, Тина. Что вы так волнуетесь?
— Муминё ушла на эту встречу. И не вернулась… до сих пор… Я боюсь, что… — она всхлипнула. — Думала… ну, как обычно… а ее все нет и нет…
Я потер лицо. Так. Петька. Тоже пошел на эту идиотскую встречу. Так я и не заглянул, что он такое разыскал в новейшей истории. Где, кстати?.. А, в багажнике «опеля». Ладно, это надежно. Поскольку сам «опель» на стоянке при полицейском участке.
— У вас телефон есть?
— Да, вот… — она протянула мне трубку.
Петькин номер я знал на память. Дал десять гудков…
— Что, еще кто-то?.. — в голосе Тины звучал ужас. Я только кивнул. Набрал номер Зойки. Она откликнулась сразу.
— Это я. Как там?
— Не лучше. Сейчас его посмотрит другой хирург, и будут» скорее всего, еще раз оперировать. Я так боюсь, Миша…
— Слушай. Не выходи оттуда, понятно? Здесь вчера что-то произошло… странное. Я перезвоню или приеду… в общем, держись поближе к полиции. Ясно?
— Что произошло?!
— Узнаю — расскажу. Потом. Ты меня поняла?
— Ну… да. Поближе к полиции. Хорошо, я… буду.
— Пока. — Я дал отбой.
Год 1961. Зден 01.09. Около 15 час.
База «Саян», командный пункт
Я никогда не думал, что к такой жаре можно притерпеться. Однако же факт: мы не умерли и не сошли с ума. После полудня температура, достигнув 173 по Фаренгейту, стала медленно падать. Очистители воздуха работали хорошо, не было ни вони, ни духоты. Жажда, конечно, мучила — но пока еще удавалось убедить себя потерпеть, тем более что пиво было не впрок: все выпитое через секунду оказывалось на коже.
Перегрев, конечно, сказывался: в бреду ко мне приходили гости… впрочем, это не стоит пересказывать. Эльга пыталась забраться в холодильник. Потом она, не выдержав первой, выпила две банки подряд и потеряла сознание. Потом мне показалось, что вода из крана на самом-то деле идет, надо просто научиться включать насос. Я очнулся и пошел это делать. Насос включался с общего пульта: таким малозаметным тумблером. Я привел его в действие и пошел открывать кран.
Потом Пополз открывать кран. Потом все-таки открыл. Вода лилась тонкой витой струйкой, холодная. Я умыл лицо, намочил волосы и понял, что еще ничего не кончилось. Эльга лежала на полу под двумя одеялами. Я кое-как доволок ее — она сопротивлялась — до крана и стал лить на нее пригоршнями воду.
Я кое-как доволок ее — она сопротивлялась — до крана и стал лить на нее пригоршнями воду…
Наверное, следующий час был самый трудный. Вдруг появилась надежда… вдруг страшно захотелось жить. Что-то порвалось внутри, какая-то нужная — или наоборот, ненужная, кто знает? — струна. Все так и перло изнутри. И у меня, и у нее. 06 этом тоже не стоит рассказывать.
На то, что стало прохладнее, мы обратили внимание не сразу. Да и что значит — прохладнее? Из жарко натопленной бани мы перешли в натопленную с ленцой. Но и это вдруг показалось роскошью.