— Этого уже не установить никогда, — сказал я. — В том-то основная сложность и состояла… — я не стал продолжать, вспомнив, как мы разбирались с Калугиным и Хиггинсом в сложных сплетениях причин-следствий: вот это точно наше, вот это вроде бы не наше, вот это явно не наше — но тогда чье?.. и так до бесконечности.
Рыхлая живая материя — человечество…
— Ага… — Игорь покивал. — И конкретный вопрос: кто вывел на московские улицы «трубы»?
— Не мы, — сказал я. — Проверено. Во всяком случае, если и мы, то не напрямую.
Случай системного психоза… хотя и не исключено, что развитию психоза наши методы несколько поспоспешествовали… но это, опять же, неучитываемый дцатеричный эффект.
— Не ответил, -констатировал Игорь. -А, впрочем, все равно. Так это меня занимало… а вот — уже и неинтересно.
Он как-то расслабился, и я — тоже. Потому что он не задал тот вопрос, который я ждал и на который мне отвечать вовсе не хотелось. Таня накрепко заблокировала в нем эти воспоминания, но память человеческая не всегда поддается так хорошо, как хотелось бы…
Касалось это не нас, касалось это его самого.
Я смотрел — и мне становилось как-то противоестественно жаль этого крупного сильного человека, железного отчасти и в прямом смысле… прости, Игорешка, сказал я, такое тебе пришлось вынести… я много думал о нас с тобой, когда и где мне можно было остановиться и повернуть, чтобы отвести от тебя эту страшную участь: быть специальным человеком, человеком для особых поручений… я ничего не смог придумать, ничего. Только: просить Таню превзойти свои умения и сделать так, чтобы в тебе никогда и ни при каких обстоятельствах не всплыла страшная правда о той бойне в подвале какого-то склада, когда…
Игорь
…говорят, не бывает телепатии. Может быть. Но можно посмотреть в глаза другого человека и в них увидеть то, что отражается в твоих.
Терс совершенно незаметно расслабился и будто упустил что-то из руки, потому что во мне с коротким звуком отдираемого присохшего бинта проснулась память. Как всегда при возвращении стертого — это было ярко до безумия. …Засвистели полицейские свистки, замелькали дубинки. Толпа шарахнулась, девочек оторвало от меня и закружило — впрочем, рядом. Внезапно меня схватили сзади, повисли на руках, подсекли — я упал лицом вниз. Защелкнулись наручники. Я не сопротивлялся, не тратил силы. В конце концов, в моем положении такой вот арест на пару часов, быстрый — суд, штраф в полсотни марок — самое лучшее, что можно придумать.
Защелкнулись наручники. Я не сопротивлялся, не тратил силы. В конце концов, в моем положении такой вот арест на пару часов, быстрый — суд, штраф в полсотни марок — самое лучшее, что можно придумать. Валечка же вполне способна позаботиться о княжне… Так я думал, пока меня волокли за локти, потом заставили бежать… Но мы пробежали мимо тюремных автобусов, обогнули их — там с распахнутой дверцей стоял легковой «пони». Меня втолкнули на заднее сиденье, один из нападавших сел рядом, другой — за руль, и мы рванули с места, как на гонках. Вот это мне уже не понравилось.
— А в чем вообще дело? — как можно агрессивнее осведомился я.
— Узнаешь, — пообещал мне тот, который сидел рядом со мной. Второй обернулся. До этого момента я еще не успел увидеть его в лицо. Это был Ростислав Иванович, помощник Мориты. Впрочем, мне всегда казалось, что маску хирурга он носит только для того, чтобы скрывать лицо.
— Доктор? Что вы здесь?..
— Все хорошо, мальчик. Расслабься. Больно не будет.
— Минуту! Что случилось?
— Морита — предатель. Японский шпион. Он вас всех запрограммировал. Именно ваша группа должна будет завтра уничтожить «четверку». Понимаешь, Игорь?
— Я… да. Пожалуй, понимаю. Но как это… такое… могло случиться? Ведь у Мориты — всех родных…
— Это легенда. Я, наконец, докопался. Так вот, Игорь… нужно принимать меры.
— Да. Какие?
— Сейчас я тебя перепрограммирую. Часа три времени у нас есть?
— Есть… Постойте! А почему я должен доверять именно вам?
— Если необходимо — можешь поговорить непосредственно с полковником. Связь через трабант, канал защищен. Боря, подержи ему трубку.
Я доверчиво наклоняюсь к трубке… сладковатый запах! Мир опрокидывается на скользящих шарнирах…
Чувство, что тебя, удерживая за пятки, бесконечно роняют спиной вперед в бездоннейшую яму. …Над входом в подвальчик ярко переливался наш рекламный щит: «ЮП — это безупречно!» В радужном треугольнике под щитом менялись буквы:
В-Х-О-Д-Е-I-N-G-А-N-G-В-Х-О… Окна в доме были темны сплошь, только на пятом этаже горел свет в кабинете управляющего. За углом раздался характерный звук набирающего скорость автомобиля — через мгновение этот автомобиль, полыхнув стоп-сигналами, выскочил на перекресток передо мной, с визгом свернул направо и скрылся за следующим поворотом. Похоже было на то, что он отъехал от парадного входа нашего дома. Я метнулся вниз по лестнице. Дверь была приоткрыта, за дверью горел яркий свет, тянуло какой-то химической вонью — я не сразу понял, что это за вонь, потому что увидел лежащего поперек пути Мальцева. В него в упор стреляли из чего-то скорострельного… Я помнил, что пять минут назад поднимался по этой же лестнице, в руке у меня был «Рейнметалл» с глушителем… давай, Игорь, действуй, теперь твоя очередь, сказал доктор, забирая автомат… но эти воспоминания испарялись, замещаясь чем-то другим: человек в клетчатом пиджаке, бегущие в штыковую атаку солдаты в тяжелых, старого образца касках…