Понимаешь? И я опять не знаю, как быть.
Очаровательно. Она пришла ко мне просить совета. Как тогда, год назад. Из таких идиотов, как мы, следует набивать чучела — потомству в пример. Только вот поделать с этим ничего невозможно, поскольку идиотизм неизлечим…
— Наплюй, — сказал я. — У нас не все шансы дожить даже до вечера.
Она повернула голову ко мне. Она очень красиво поворачивает голову. Я сжал зубы, чтобы не вздохнуть шумно.
— В том-то и дело, — сказала Зойка. — Так вот живешь, живешь, потом раз — и сдох… И все. Мишка, я ведь все понимаю. Я одного не понимаю — почему именно я?
За что?
— Просто мне с тобой было хорошо. Только с тобой.
— Как странно. Я ведь… обыкновенная.
Я пожал плечами. У меня было свое мнение на этот счет, но словами оно не выражалось. Хотя я много раз пытался.
— Наверное, ты слишком сложен для меня, — продолжала она. — Я ведь просто дразнила тебя тогда. А потом все зашло слишком далеко. А ты…
Наверное, нам надо было сунуться к каким-нибудь надувалам, воображающим, что им все известно о тайнах душ и писек — еще тогда, сразу. Нас бы назвали — и мы перестали бы беситься. Но Зойка рулила, а я (назло, наверное) крутил педали. И вот — получилось именно так, а не иначе.
В косяк двери — она так и стояла открытой — стукнули, и появился Валерий Михайлович.
— Проснулись? — улыбнулся он одними губами. — Христос воскрес.
— Воистину воскрес, — согласились мы. Не спорить же с очевидностью.
— Не передумали за ночь?
— Нет.
— Что ж… Тогда займемся подготовкой. Зоя Вячеславовна, я прошу прощения…
— Конечно, — сказала Зойка и встала.
Год 1991. Игорь 17.06. 0 час. 35 мин.
Пушкинская набережная, дом 2, строение 9
— А дом этот тоже им принадлежит? — спросил я, оглядываясь. Холл на первом этаже, где мы сидели, был великолепен, только обивка немного пострадала.
Феликс испуганно кивнул.
— А где они зарегистрированы? Совет директоров где находится?
— В Каире.
— Тоже хороший город… — я вздохнул. — «Айфер». «Усердие». Придумали же название… Ладно, давай дальше.
Я продолжал вертеть в руках шприц-тюбик, и Феликс, как загипнотизированный, не мог оторвать от него взгляд. В тюбике, вообще-то, был промедол, но Феликсу я сказал, что — аббрутин. Дальнейших объяснений не потребовалось, он стал рассказывать все, что знал, и пока я не видел серьезных лакун в его информации.
Дальнейших объяснений не потребовалось, он стал рассказывать все, что знал, и пока я не видел серьезных лакун в его информации.
На фирму «Айфер» Феликс набрел в прошлом году, расследуя по поручению крипо убийство петербургского инженера, подозревавшегося в коммерческом шпионаже.
Заинтересовавшись некоторыми странностями в делах фирмы, Феликс стал незаметно, но глубоко копать под нее. Выяснилось, что фирма, формально сибирско-российско-египетская, создана на деньги — весьма немалые, восемьсот миллионов золотых марок, — полученные в виде займа у банка «Стахат». Даже не размышляя о причинах такой безумной щедрости банка, останавливаешься перед другим, куда более чудесным феноменом: никто и не помышляет о возврате долга. То есть под видом займа откуда-то эти деньги были перечислены. Далее: собственно коммерческая деятельность фирмы полна тайн и мистификаций; так, например, налог ею выплачен с сумм в тридцать-пятьдесят раз меньших, чем следовало бы ожидать, исходя из видимых объемов ее оборота. Очень трудно заподозрить налоговое управление Рейха, пусть даже его египетский филиал, в некомпетентности или нечестности. Следовательно, вся — или почти вся — деятельность фирмы фиктивна, и прибыли ее берутся вроде как ниоткуда. Кое-что удалось отследить: например, внесение на счета фирмы в кабульском и пишпекском отделениях все того же банка «Стахат» анонимных взносов в размере от сотен тысяч до миллионов марок. Расходы фирмы тоже не слишком обычные: так, на счета московской городской и общероссийской канцелярий НСПР перечислены в общей сложности сто сорок миллионов марок. Еще порядка двухсот пятидесяти миллионов ушло но сложным маршрутам, но, очевидно, на те же адреса. Обратил Феликс внимание еще и на то, что в банке «Стахат» некоторые выигрышные счета пользуются особым вниманием фортуны.
Например, вклад генерала Шонеберга за время существования фирмы «Айфер» четырежды утраивался — так что к финалу своей карьеры генерал подошел счастливым обладателем трех с лишним миллионов золотых марок, причем, что особенно ценно, законным и легальным их обладателем. В отличие, скажем, от Феликса, который стал обладателем поистине бесценной информации, но обладателем незаконным и нелегальным. Для крипо все это — в силу известных юридических положений о методах расследования — не представляло ни малейшего интереса. И тогда Феликса попутал бес: он решил продать собранные материалы… кому бы вы думали? Самой «Айфер». То есть он решил продемонстрировать им несовершенство их систем безопасности и предложить свои услуги по созданию новых, абсолютно непробиваемых систем. На всякий случай многократно застраховавшись по классическому принципу «мертвой руки», Феликс вышел на контакт со службой безопасности фирмы — и не успел моргнуть, как был скручен, напичкан какой-то дрянью и уложен в небольших сравнительно размеров картонную коробку. В следующее мгновение он уже лежал в железной клетке, подвешенной между полом и потолком (карантин какой-нибудь из пожизненных тюрем? очень похоже…), а секундой позже — стоял на зеленом ковре в кабинете человека, который не стал скрывать своего имени и должности: Гейко Николай Павлович, шеф контрразведки Сибири… Мы убедились в вашей искренности, Феликс, сказал Гейко и объяснил Феликсу, что такое аббрутин. Спасибо вам за то, что вы для нас сделали. Это исключительно ценно. Надеюсь на продолжение нашего сотрудничества. Так Феликс стал обладателем земельного участка в Красном Яре, самом престижном пригороде Нового Томска, и десяти миллионов рублей, положенных на его имя в Военно-крестьянский акционерный банк. На следующее утро он уже был в Москве. Через неделю ему полностью обновили аппаратуру, и он занялся тем, что на жаргоне программеров называется «тинтенвольке» — «чернильное облако».
Вскоре добраться до каких бы то ни было следов деятельности «Айфер» стало почти невозможно. По ходу дела Феликс получал информацию о все новых и новых операциях фирмы: об отмывании — под весьма значительный процент — денег туранских «конопляных шейхов», о незаконной продаже предприятий и земельных участков в Индии японцам, наконец, о финансировании откровенно террористических формирований в России, Польше, Грузии, Египте, в странах Турана… Феликс предлагал вообще уничтожить эту информацию, но получил строгий приказ: маскировать тщательно, но не уничтожать ни в коем случае. Только тогда он понял истинную цель и смысл деятельности фирмы «Айфер»…
А я сидел и, насилуя свой несчастный мозг, пытался наложить то, что говорил Феликс, на то, что я знал помимо него, — в частности, на мои знания о Гейко Николае Павловиче. С одной стороны, он бессменный шеф контрразведки аж с шестьдесят пятого года, то есть показал себя аполитичным, лояльным специалистом.