— К нам едет ревизор? — спросил наследник.
— Я бы сказал: рыбнадзор… Не знаю, господа, в чем дело, но похоже, что мы нечаянно забросили удочки на чужую прикормку. Сейчас здесь будет шеф-координатор, а с ним главный опер из охотников за диверсантами.
— Вам что-то грозит? — спросил наследник.
— Вряд ли. Натыкают носом…
В дверь деликатно стукнули, и просунулась Зойка. В руке у нее был мой телефон.
— Простите, — сказала она. — Миша, это тебя. Я сказала, занят, но…
Взглядом испросив у Валерия Михайловича позволения, я взял телефон. Это был лейтенант Наджиб.
— Михаил Игоревич?
— Да, лейтенант.
— С вами все в порядке?
— Более или менее. Что-то случилось?
— Я хочу убедиться, что говорю именно с тем человеком…
— Понял. Сейчас… Я вам интересен, потому что принимаю мир таким, каков он есть.
— Вы все еще верите в идеал?
— Да. И потому не хочу работать в полиции.
— Отлично. Я рад, что вы в полном здоровье. До свидания.
Гудки. Я мысленно почесал в затылке. Отдал Зойке телефон. На какой-то миг задержал ее руку в своей. Вернулся на стул. Он был еще теплый.
— Ты… прочитал? — наклонился ко мне Петька.
— Да, — сказал я. — Но ни черта не понял. В смысле: к чему все это?
Петька набрал воздуху, чтобы разом все объяснить, но в дверь снова стукнули, и вошли двое: маленький турок или татарин, уменьшенная копия Саффет-бея, а с ним — представьте, мой отец.
Выглядел он бодро. Как егерский поручик. Такая бодрость давалась ему тяжело, и расплачиваться за нее приходилось долгой черной депрессией.
Я вздохнул. Он посмотрел на меня, потом на наследника. Потом опять на меня. Лицо его передернулось. Казалось, он борется с желанием заорать.
— Так, — сказал он. — С вами все понятно… — это наследнику. -А вот что здесь делаете вы, сир? — и прищурился на меня.
Валерий Михайлович приоткрыл рот. Некоторое время сидел так. Потом повернулся к отцу.
— Господи, Пан, — сказал он.
— Я вам не Пан, — оборвал его отец. — Я вам господин бригадный генерал. А вот этому парню я — Пан, — сказал он мягче и встал перед наследником. — Сиди, бедолага. Приплыли. «Блажен, кто ожидает и достигнет тысячи трехсот тридцати пяти дней; а ты иди к твоему концу, и упокоишься и восстанешь для получения твоего жребия в конце дней». — Он произнес это медленно, без выражения, четко, до буквы, выговаривая слова.
Наследник судорожно вздохнул и чуть выгнулся, запрокидывая лицо. И тут же обмяк.
Потом — резко встряхнул головой.
— Ф-фу, черт, — сказал он тихо. — Уже все? Где мы? — он огляделся. — Пан, что произошло? Я… прокололся?
Нет, — сказал отец. — Успокойся, Марат. Ты ни при чем. Ты молодец. Просто кое-чего мы не учли.
— Подожди… — тот, кого все мы считали наследничком, сел прямо и стал, нахмурясь, всматриваться в наши лица. — Подожди, командир…
Игорь Зденович, — Валерий Михайлович встал. — Не соблаговолите ли объяснить, что сие означает?
— Да, конечно… Простите, полковник, за резкость. Это от внезапности событий.
Когда я вдруг увидел… здесь… думаю, вы меня поймете.
— Буду вынужден понять, — вздохнул Валерий Михайлович. — Так все-таки: что происходит?
— Разрешите, я объясню, — решительно и бодро сказал турок. Или не турок: уж больно чисто он говорил. — У нашего уважаемого бригадного генерала сорвалась тщательно подготовленная операция. Не столько по чьей-то вине, сколько по стечению обстоятельств… — голос его вдруг замедлился и утратил всю бодрость. — Вообще-то… мне не хотелось бы обсуждать детали в присутствии посторонних… — он посмотрел на меня, а потом на Петьку; полковник и отец тоже на нас посмотрели; потом отец махнул рукой. — Под вашу ответственность, уважаемый Пан?
— Хотите записать мой голос? — неприятным тоном произнес отец. — Да. Я разрешаю вам, господин советник Габдрашидов, изложить основную канву операции «Зеркальный щит» в присутствии невольных свидетелей и участников событий. У которых, вполне возможно, возникнут юридические претензии к нашей службе…
Он был очень напряжен, я это чувствовал. Будто прислушивался к чему-то важному, но очень далекому, еле слышному.
— Хорошо, — сказал советник. — Итак, около трех лет назад нам стало известно, что в демилитаризованной зоне, вероятно, в Измире или Манисе, существует некое тайное общество «Бродячие псы». Достоверной информации о них не было, только слухи. Слухи, правда, достаточно зловещие, но достоверность их вызывала сомнение…
— Секунду, — сказал Валерий Михайлович.
Достоверной информации о них не было, только слухи. Слухи, правда, достаточно зловещие, но достоверность их вызывала сомнение…
— Секунду, — сказал Валерий Михайлович. — Создание сиротских приютов и какие-то мистические экзерсисы? Ориентировка по ним проходила около года назад, если я не ошибаюсь.
— Да. Год назад мы еще ничего по-настоящему о них не знали. Как выяснилось в последнее время, это общество насчитывает в своих рядах около трех тысяч активных членов, контролирует более половины объема транзита наркотиков в зоне черноморских проливов и почти монополизировало сбыт опиатов глубокой переработки в Восточной Турции и в демилитаризованной зоне. Ядром общества, как это ни покажется странным, являются не турки, а мадьяры. В силу глубокой обособленности они практически недоступны…