— Мумине, — вспомнил я. — Она в психушке.
— В которой? — тут же вскинулся отец, не задавая промежуточных вопросов: какая такая Мумине и почему я ее вспомнил. — Впрочем, выясним… Фамилия как?
Фамилию я забыл.
.. Фамилия как?
Фамилию я забыл.
— М-м… Звонить можно?
Он зачем-то посмотрел на часы.
— На карманный телефон?
— Да.
— Какие первые цифры?
Я сказал. Он что-то прикинул в уме.
— Валяй. Но старайся — самыми общими словами. Я набрал номер Саффет-бея. Он отозвался со второго сигнала.
— Алло?
— Это Михаил, — сказал я.
— Рад слышать, эфенди.
— Девушка еще у вас?
— Миша-эфенди, это бестактный вопрос… Да.
— Я хочу спросить у нее фамилию ее сумасшедшей подружки.
— Что? — это был уже Тинин голос. — Миша, это ты?
— Это вполне я. Я забыл фамилию твоей чокнутой подружки. Хочу ей написать. Она секунду соображала.
— А адрес ты помнишь?
— Двести семнадцать три нуля, поселок Мум… -…улица Исмет-заде, тринадцать, Мария Грушевская.
— Грушевская! — «вспомнил» я. — Спасибо тебе!
— Успеха, — хмыкнула Тина. — Только помяни мое слово — она тебя разочарует.
— Меня невозможно разочаровать, — я чмокнул трубку, погасил улыбку и сложил телефон.
— Грушевская? — посмотрел на меня отец.
— Исмет-заде, — поправил я. — Мумине Исмет-заде. Только бы была жива, подумалось вдруг мне. Я ее никогда не видел, за сутки умерли три моих друга, вот-вот могла начаться настоящая война, — а я до боли под горлом желал остаться в живых этой девушке…
— Хитрые вы ребята… — невесело сказал отец. Он опять посмотрел на часы. Видно было, что он нервничает, о чем-то размышляет, что-то высчитывает — и вообще что здесь он присутствует одной десятой своей частью, а девять его десятых — Бог знает где…
— Послушай, — сказал я. -А почему все так сложно? Где твои бойцы, сотрудники, специалисты… хрен, перец? Мне начинает мерещиться, что город захвачен врагами, а ты действуешь в подполье…
— Мерещиться? — он приложил палец к носу. — Да нет, так оно и есть… по большому-то счету. Видишь ли… -. ему явно хотелось выговориться, — кто-то, кого я сейчас никак не называю, уже год целенаправленно работает против нас.
Причем я не вполне понимаю, кого имею в виду под термином «мы». Сначала я был уверен, что копают под «Трио». Потом усомнился, что только под нас. Теперь не могу сказать вообще ничего определенного. Какое-то поветрие: все подставляют всех. Причем — помимо собственного желания. Прошлым летом гейковцы выдали нам очень тщательную дезинформацию, мы ввязались в долгий кнотеншпиль, потеряли группу, потеряли лицо… как оказалось, на пустом месте. Это в тот момент, когда мы стали наконец понемногу оправляться после девяносто третьего. И я, конечно, решил, что так гейковцы берегут свою монополию… Впрочем, об этом нельзя рассказать — и нельзя рассказывать. Но нас — и их, и военную каэр, и каэр флота — вдруг завалили дезой. Прекрасной дезой! Все подозревают всех. Никто не знает целей. И только в последние месяцы мы начали понимать, что это идет ресурсная операция.
Но уже ничего не сделать. Оперативные службы до сих пор заняты проверкой сотрудников на вшивость… маховик так просто не останавливается. И тут вдобавок — эти взрывы… Только благодаря тому, что все абсолютно уверены:
Марат и есть настоящий наследник, — мне удалось остаться здесь самому и оставить еще пятерых. Все. Понимаешь?
— А где остальные? — спросил я.
— Скоро будут здесь. Для них теперь ты — настоящий наследник. Понял?
— Ф-фу… — выдохнул я. — А — зачем?
— А затем, — сказал отец, — что откуда-то прет мощная утечка. И я уже веду себя, как последний параноик. Хотя бы потому, что знаю, каких клопов можно напустить под кровать и каких тараканов под черепушку. Любой может стать предателем — независимо от убеждений. Любого можно заставить делать все. Два часа болтовни ни о чем — и человек перед тобой как голый. Не нужны уже ни пытки, ни наркотики: сажаешь парня перед экраном, сканер ему на глаз, сенсоры на пальцы, — и на экране возникает то, что он больше всего хочет скрыть. Иногда для этого требуется время. Иногда маленькая хитрость. Но так или иначе — тайны перестают существовать. Ни грим, ни пластические операции уже не спасают от опознания.
Уличные видеокамеры в дежурном режиме повсюду, даешь раухеру задачу — он в миллионных толпах выделяет того, кто тебе нужен. И это самое простое… Казалось бы — не скрыться, да? И вот мы уже год пытаемся найти, того, кто играет, кто очень крупно играет против нас. Против нас всех. И ни хрена не находим… прошу прощения у барышни.
Зойка кивнула величественно, сделала ручкой: продолжайте…
— Ощущение, что противник читает твои мысли… настолько точно он их вычисляет.
И что смешно — я даже примерно представляю себе способ, которым он это делает. Я только не знаю, как с этим бороться. И как разыскать этого маленького ублюдка…
— Почему маленького? — спросила вдруг Зойка.
— Не знаю… мерещится что-то такое… сидит где-то на чердаке маленький вредный такой гадкий мальчишка и дергает за веревочки… Ерунда, в общем, — он потер виски. — Был у нас центр стратегических прогнозов. Упразднили… не в этом дело.