Норрис настаивал, чтобы с захватом судов было покончено как можно скорее. К концу беседы коммодор заявил, что у него имеется категорическое предписание адмирала, командовавшего британскими морскими силами в Черном море, согласно которому захваченные суда не должны быть вновь укомплектованы. После этого заявления воцарилось тягостное молчание, которое прервал Эрдели, заявив, что подобное предписание ему совершенно не понятно, и что здесь, видимо, какое-то недоразумение, которое необходимо выяснить. Но чтобы не задерживать операцию по захвату судов, Эрдели выразил готовность взять все суда после их захвата под свою охрану впредь до выяснения. Норрис на это согласился, но с условием, что в таком случае на всех судах должны будут быть сняты замки у орудий и некоторые части машин. Эрдели пошел и на это. Затем Норрис стал настаивать, что команды кораблей должны быть списаны на берег и рассчитаны. Эрдели согласился с этим только в отношении нелояльных команд, а лояльные команды можно было рассчитать только «за ненадобностью», если таковая возникнет. Норрис не возражал.
Под конец собеседники обсудили подробности захвата, и Норрис пообещал снабдить офицерскую организацию двадцатью револьверами и ручными гранатами.
27 февраля состоялось третье свидание Норриса и Эрдели. На «Крюгер» также прибыли лейтенант Булашевич, капитан Вашингтон, секретарь, лейтенант барон Нолькен и командир «Орленка». Булашевич настаивал на необходимости отослать «Лейтенанта Шмидта» в Петровск, где его и захватить. Булашевич также сообщил, что слухи о готовящемся захвате судов уже распространились по Баку и дошли до команды «Шмидта», которая приняла соответствующие меры защиты, установив у трапов пулеметы и организовав круглосуточное дежурство. Поэтому захват «Шмидта» в Баку был невозможен. Норрис же упорно не соглашался отправить «Шмидта» в Петровск, объясняя это тем, что, во-первых, у Пржевальского вполне достаточно сил в Баку, чтобы осуществить захват судна, даже если команда его предупреждена и подготовилась, во-вторых, «Крюгер» стоит у стенки прямо напротив «Шмидта» и в случае необходимости поможет огнем своей артиллерии. Третьим же козырем Норриса было то, что захват судов в двух местах — в Петровске и в Баку — осуществить гораздо сложнее, чем только в одном Баку.
В тот же день, уже в приватной беседе в кают-компании «Крюгера», Норрис сказал, что допустить ухода «Шмидта» в Петровск он не мог, поскольку английских сил там недостаточно, а в Баку — достаточно.
После долгих переговоров и убеждений Норриса и Вашингтона Булашевич все-таки согласился произвести захват «Шмидта» в ту же ночь. Договорились, что офицеры, идущие на захват судна, вечером придут на «Крюгер» за обещанным оружием.
В тот же день Эрдели послал Норрису на «Крюгер» записку, извещавшую, что захват отложен на следующую ночь. После этого «Крюгер» неожиданно и без всякой видимой причины перешел к другой пристани, так что о помощи его артиллерии теперь не могло быть и речи.
Ранним утром 28 февраля коммодору Норрису доложили, что Русская Каспийская флотилия, за исключением «Орленка», «Центрокаспия» и «Астрабада», ушла из Баку. Ни на одном из ушедших кораблей не было командиров. Только на «Карее» остался его командир капитан 1-го ранга барон Майдель, видимо, не сумевший вовремя сойти на берег. Офицеры также почти все покинули корабли, причем многие, не успевшие вовремя сбежать, кидались в ледяную воду и вплавь добирались до берега.
В тот же день около 10 часов утра к «Крюгеру» подошли четыре английских торпедных катера с торпедами и один катер с глубинными бомбами. На всех катерах имелось по два пулемета «Льюис». В 12 ч. 30 мин. все пять торпедных катеров были посланы к острову Нарген. На одном из катеров находился уполномоченный полковника Воскресенского и лейтенант барон Нолькен. Построившись в кильватерную колонну, катера понеслись полным 37-уз-ловым ходом к Наргену, однако почти сразу строй нарушился, так как один из катеров начал отставать из-за забарахлившего мотора. Затем закапризничали моторы еще у двух катеров, и в итоге к острову подошли только два катера.
За Наргеном стояли на якоре «Карс», «Лейтенант Шмидт», «Геок Тепе» и «Астрабад», который все-таки около 12 часов покинул Баку и присоединился к остальным судам флотилии. «Ардагана» не было видно, вероятно, он куда-то ушел. Флагманский торпедный катер попытался подойти к борту «Карса», но сильное волнение помешало этому. Тогда остановили проходивший мимо буксир, на который пересели Нолькен и представитель Воскресенского. Буксир стал обходить по очереди все корабли — «Карс», «Геок Тепе», «Шмидт», «Астрабад». На всех судах представитель Воскресенского, собрав команду, сообщал, что Воскресенский получил ультиматум от генерала Томсона, согласно которому суда должны быть разоружены, и передавал словесное приказание Воскресенского сняться с якоря и идти в Баку. На раздумье командам давалось полчаса с момента ухода представителя и Нолькена с последнего корабля. Матросы же на кораблях выслушивали слова представителя без особого волнения и с видом полного безразличия или растерянности. Они отвечали, что не могут решить, что делать, так как все их предводители находятся в Баку, где должны вести переговоры с Томсоном, и просили подождать их возвращения. Только на «Лейтенанте Шмидте» кто-то буркнул: «…это мы еще поглядим, кто кого потопит…» К Нолькену матросы враждебности не проявляли и даже помогали ему садиться на буксир.