На этот раз мы пробыли в Петровске довольно долго, до 25-го января, так что механики имели возможность повозиться с котлами, которые вновь стали причинять им заботы. Мне удалось поговорить с нашим шпионом, привезенным «Вентюром» с острова Чечень. Он рассказал, что большевики сильны и прекрасно снабжены боевыми материалами. Красноармейские части состоят главным образом из рабочих латышей и наемных китайцев, которым платят очень большие деньги. Дисциплина строгая. Большевикам доставляют неприятности матросы кораблей, прибывших из Балтики: отказываются участвовать в гражданской войне и не желают драться против союзников. Большевики не применяют к ним репрессий, надеясь, что с началом весенней кампании матросы перестанут артачиться…
…Особенно интересны были его сведения о ночи, предшествовавшей нашему бою 8-го декабря. Он был в это время на острове Чечень. Оказалось, что большевистские транспорты с войсками, придя ночью в район о. Чечень, стали на якорь невдалеке от «Зоро-астра», не неся никаких огней. Перед рассветом они произвели высадку войск у Старо-Теречной. Высадку не закончили, так как начавшийся бой между нами и их конвоирами заставил их отойти из опасения быть застигнутыми. Ночью к «Зороастру» приблизился один из двух миноносцев, но, решив, что военное судно никогда не станет стоять освещенным в районе возможной встречи с неприятелем, не пустил его ко дну, а отошел под берег и стал на якорь. Во время нашего боя на о. Чечень находился начальник большевистской морской контрразведки, матрос Черноморского флота. Очевидно, такой же блестящий зевака, как наш бравый комендант «Зороастра».
27 января 1919 г. английские корабли перехватили близкую работу какой-то радиостанции (запеленговать ее англичане не додумались). Возникло предположение, что в море вышло хотя бы одно красное судно, хотя можно было догадаться, что это невозможно, поскольку в устье Волги стоит крепкий лед. Тем не менее в тот же день из Петровска вышли на перехват «Зороастр», «Вентюр» и «Алла Верды».
До 1 февраля они ходили по замерзающему Каспию, невзирая на шторма и снежную пургу. Проблуждав у острова Чечень, из-за непогоды и плотной сетки снега иногда теряя друг друга из виду, корабли не обнаружили ничего интересного и вернулись в Петровск, где простояли 12 дней.
Во время стоянки в Петровске русская часть команды «Зороастра» потребовала повысить им жалованье. Британское командование отказало, и тогда команда начала шуметь и скандалить. В конце концов все русские матросы «Зороастра» потребовали расчета, сошли на берег и направились на другие британские пароходы «снимать команду», однако ничего не добились, русские команды с других пароходов их попросту прогоняли. Потолкавшись некоторое время в городе, матросы с «Зороастра» уехали в Баку. Позже они просились обратно на «Зороастр», но их не взяли, так как пароход, выведенный на время из строя из-за некомплекта команды, был укомплектован исключительно английскими матросами.
12 февраля «Алла Верды» был послан на север. Лишин писал:
…
«Мы вышли из Петровска в 16 часов при довольно спокойной морозной погоде. К вечеру начало сильно задувать, и к ночи разыгрался свирепый шторм с северо-запада. Утром, при все усиливающемся шторме, подошли к кромке сплошного льда. Остров Чечень был весь во льду. Мы пошли вдоль льда. Волна у ледяного массива была мелкая, и нас не качало больше, но зато ветер был настолько силен, что мы шли под постоянным креном в 8 градусов. Наш русский капитан стан уверять Сноу, что идти дальше вдоль льда не имеет никакого смысла, так как лед всюду будет иметь один и тот же вид. Капитан уговаривал Сноу идти обратно в Петровск, пока шторм не достиг полной силы. Сноу заупрямился, и только днем, когда ветер достиг 11-ти баллов и рвал так, что надо было держаться за что-нибудь, чтобы не быть сбитым с ног, Сноу решил повернуть на Петровск. Отойдя от границы льда, мы вскоре попали в гигантскую волну, и несчастный «Алла Верды» стало бросать, как щепку. Нас заливало, и вода на палубе и повсюду, куда она попадала, немедленно замерзала. Через короткое время корабль обледенел совершенно, на палубе было свыше фута сплошного льда. При огромным размахах качки (на моей вахте крен достигал 32 градусов на борт), при сильнейших и внезапных бросках, которым подвергался корабль, передвижение по палубе было делом сложным, и благополучное достижение цели несколько проблематичным. В кают-компании и в каютах был сплошной хаос.
Вечером лопнул штуртрос, и нас поставило лагом. Стало намного хуже. Проработали в отчаянных условиях, заливаемые водой, обледенелые, ежеминутно рискуя сорваться, около часу. Работали, за одним исключением, только русские во главе с капитаном, показавшим чудеса бесстрашия. Из англичан помогал только один матрос, но помогал самоотверженно. Наконец, исправили штуртрос и совершенно изможденные сползли вниз по своим помещениям. Через пять минут штуртрос лопнул опять. Стемнело, и работать стало еще трудней. В это же время приполз на мостик старший механик и сообщил, что котлы сильно текут, кочегарки наполняются солью и невозможно держать удовлетворительное давление пара. Наше плавание превращалось в бедствование. Однако штуртрос исправили вторично, с котлами уже ничего, конечно, нельзя было поделать: оставалось надеяться, что дотянут…