Потом, представляете, прямо в пальто садится на стол и принимается за еду. Дзэн [54] он поставил на котацу. Я сидела рядом с миской в руках, и мне было очень странно видеть такую картину…
— Он, наверное, в эту минуту был похож на воина, рассматривающего отрубленную голову врага, только вместо кольчуги этот воин одет в модное пальто. Однако это весьма характерно для Кусями-куна — во всяком случае, не банально. — Мэйтэй изо всех сил старался выгородить своего приятеля.
— Банально или нет — женщине все равно не понять, но что бы вы ни говорили, его поведение переходит всякие границы.
— Банальность — самое худшее, — продолжал Мэйтэй. Однако его ответ совершенно не удовлетворил хозяйку. Она вдруг переменила тон и строго спросила:
— Вот вы без конца твердите: банальность, банальность. А что это такое — банальность?
— Банальность? Банальность — это… Трудновато объяснить сразу…
— Если это такая неопределенная вещь, ваша банальность, то навряд ли она означает что-то хорошее, — с чисто женской логикой напустилась хозяйка на гостя.
— Почему же неопределенная? Здесь все определенно, просто трудно объяснить.
— Во всяком случае, вы называете банальностью все, что вам не нравится, — сама того не сознавая, хозяйка попала в самую точку. Обстоятельства сложились так, что Мэйтэю нужно было срочно что-то предпринимать в отношении банальности.
— Хозяюшка, — сказал он, — примером банальности могут служить люди, которым «нет еще двадцати восьми — двадцати девяти лет, которые всем довольны и живут легко и бездумно», а если сказано «стоит прекрасный солнечный день», то можете быть уверены, что они непременно «отправятся гулять на дамбу Сумитэй, прихватив с собой сакэ во фляге из тыквы».
Хозяйка ничего не поняла из этого объяснения.
— Разве есть такие люди? — только и смогла промолвить она, а потом добавила, окончательно сдаваясь: — Уж очень сумбурное объяснение, мне его не понять.
— В таком случае приставьте к туловищу Бакина [55] голову майора Пенденниса [56] и пустите их на год-другой в Европу.
— И тогда получится банальность?
Мэйтэй ничего не ответил, а только засмеялся. Через минуту он сказал:
— А вообще-то можно сделать даже проще. Возьмите гимназиста, прибавьте к нему приказчика из магазина «Сирокия» и разделите пополам. Вот вам, пожалуйста, прекрасный образчик банальности.
— Даже так? — сказала хозяйка и погрузилась в раздумье — видно, ей было трудно переварить в своем сознании все сказанное Мэйтэем.
— Ты все еще здесь? — спросил хозяин, входя в гостиную и располагаясь рядом с Мэйтэем. Никто не заметил, когда он вернулся.
— Что значит «все еще здесь»? Ты же, сказал: «Подожди немного, я сейчас вернусь». Он всегда так, — вставила хозяйка, обращаясь к Мэйтэю.
— Пока тебя не было, я всю твою подноготную узнал.
— Женщинам только дай поболтать. Вот если бы люди умели так же молчать, как этот кот, — проговорил хозяин и погладил меня по голове.
— Говорят, ты хотел накормить младенца тертой редькой…
— Хм, — усмехнулся хозяин, — сейчас знаешь какие умные пошли младенцы. Спросишь его: «Детка, где горько?» — а он язык высовывает. Забавно!
— Фу, какая жестокость, будто собаку дрессируешь.
Забавно!
— Фу, какая жестокость, будто собаку дрессируешь. Кстати, скоро должен прийти Кангэцу.
— Кангэцу? — недоуменно переспросил хозяин.
— Ага. Я ему послал открытку: «К часу дня будь у Кусями».
— Что ты за человек, все делаешь, как тебе хочется, а с другими совсем не считаешься. Ну, скажи: для чего ты позвал Кангэцу?
— Да не я это придумал, Кангэцу-сэнсэй сам попросил. Сэнсэй сказал, что должен выступать с докладом в Физическом обществе. Я, говорит, буду репетировать, а ты слушай. Прекрасно, говорю, пусть тогда и Кусями послушает. Вот и решил пригласить его сюда… тебе же все равно делать нечего, он нисколько не помешает, почему бы не послушать. — Мэйтэй распоряжался как у себя дома. Возмущенный его бесцеремонностью, хозяин возразил:
— Но ведь я ничего не пойму в докладе по физике.
— Ты не думай, что этот доклад будет сухим и неинтересным, о каком-нибудь, скажем, сопле с магнитом. Тема его необычайно оригинальна и интересна — «Механика повешения». Рекомендую послушать.
— Тебе-то не мешало бы послушать, ведь это ты когда-то не смог повеситься, а мне…
— Признаться, я не ожидал, что человек, которого при одном упоминании «Кабуки» бросает в дрожь, вдруг придет к заключению, что он не в силах слушать подобный доклад, — как всегда шутливо промолвил Мэйтэй. Хозяйка захихикала и, взглянув на мужа, поспешно вышла из комнаты. Хозяин молча гладил меня по голове. Я не могу припомнить другого такого случая, когда бы он делал это столь же учтиво.
Прошло несколько минут, и, как было условлено, пришел Кангэцу-кун. По случаю доклада, который ему предстояло прочесть сегодня вечером, он облачился в элегантный сюртук, высоко поднял белоснежный воротничок сорочки, и, таким образом, его мужская красота возросла ровно на двадцать процентов. «Извините, я немного опоздал», — спокойным тоном приветствовал он присутствующих.
— А мы уже ждем, ждем тебя, — откликнулся Мэйтэй. — Начинай побыстрее. — И, обращаясь к хозяину, спросил: — Ты не возражаешь? — Тому ничего не оставалось, как пробурчать «угу». Кангэцу-кун не спешил.