— Еще не хватало, чтобы он был вредным, тогда бы вообще стало невмоготу! — с горячностью воскликнула хозяйка.
— О, зачем так браниться. Ведь гораздо лучше, когда жизнь течет спокойно, без скандалов. А Кусями-кун человек скромный и в одежде неприхотлив, он как бы создан для тихой семейной жизни, — легкомысленным тоном принялся поучать ее Мэйтэй, хотя это было совсем не в его характере.
— Однако вы глубоко заблуждаетесь…
— Что, чем-нибудь потихоньку увлекается? В нашей жизни всякое бывает, — загадочно проговорил Мэйтэй.
— Вообще-то никакой распущенности я за ним не замечаю, если не считать того, что он все время покупает книги, которые даже не читает. Было бы еще полбеды, если бы он покупал только необходимые ему книги, а то ведь отправляется когда вздумается в «Марудзэн» и покупает их десятками, а как подходит конец месяца и приносят счета, он делает невинное лицо. Вот, например, в конце прошлого года очень туго пришлось: нужно было платить сразу за несколько месяцев.
— Ну, то, что он покупает книги, еще не страшно, пусть покупает. А когда придут за деньгами, вы пообещайте немедленно уплатить, они и оставят вас в покое.
— Но ведь когда-нибудь все равно придется платить, — упавшим голосом продолжала хозяйка.
— Тогда объясните супругу, в чем дело, и заставьте сократить расходы на книги.
— Я уже говорила, да разве он послушает? Вот и недавно он сказал мне: «Ну, какая из тебя жена ученого! Ты же совсем не понимаешь, что такое книги. Послушай, что случилось однажды в древнем Риме, это тебе будет наукой на будущее».
— Интересно, что же там случилось? — сразу загорелся Мэйтэй. Им руководило не сочувствие к хозяйке, а обыкновенное любопытство.
— В общем, в древнем Риме был царь Тарукин…
— Тарукин? Гм, странно.
— У, очень они трудные, эти иностранные имена, никак не могу запомнить. Во всяком случае, он, кажется, был седьмым.
— Седьмой Тарукин… очень странно. Так что же случилось с этим седьмым Тарукином?
— И вы смеетесь надо мной… Возьмите и объясните сами, если знаете, злой вы человек, — напустилась хозяйка на Мэйтэя.
— С чего вы взяли, что я смеюсь над вами; я не способен на такие вещи. Просто мне показалось, что седьмой Тарукин звучит не совсем обычно… Постойте, седьмой римский царь… э-э, как его… точно не помню, но, кажется, это был Тарквиний Гордый. Ну, да неважно… Так что же случилось с этим царем?
— Как-то к нему пришла женщина с девятью книгами и предложила купить их у нее.
— Так, так.
— «За сколько же ты их продаешь?» — спросил царь. Та назвала очень высокую цену. «Это слишком дорого, — сказал царь, — может, уступишь немного?» Женщина тут же взяла три книги и бросила их в огонь.
— Это она зря.
— А в книгах тех были написаны не то предсказания, не то еще что-то, чего нигде больше нельзя было найти.
— Ой, ой, ой.
— Царь подумал: «Раз из девяти книг теперь осталось только шесть, то и цена, наверное, меньше стала», — и спросил: «Сколько же ты просишь за шесть книг?» Женщина назвала прежнюю цифру и не хотела уступить ни мона [53]. «Это же грабеж!» — возмутился царь, но желание приобрести эти книги, видно, не покидало царя, и он спросил: «А за сколько ты продашь три книги?» — «За ту же цену, что и все девять». Из девяти книг осталось шесть, потом только три, а цена не уменьшилась ни на рин. «Чего доброго, и последние три окажутся в огне», — подумал царь, перестал торговаться и, заплатив большие деньги, купил уцелевшие от сожжения книги… «Ну, надеюсь, ты поняла теперь, что значат книги», — старался всеми силами объяснить муж, но мне по-прежнему невдомек, в чем их ценность.
Изложив свою точку зрения, хозяйка дала понять Мэйтэю, что ждет от него вразумительного ответа. Однако тут даже Мэйтэй, видимо, оказался в тупике. Он вытащил из рукава кимоно носовой платок и принялся дразнить меня, потом, словно надумав что-то, воскликнул:
— Однако, хозяюшка! Ведь его только потому и считают ученым, что он без разбору покупает книги и загромоздил ими весь дом. Недавно о Кусями-куне писали в одном литературном журнале.
— Правда? — Хозяйка подалась всем телом вперед. Наверное, муж ей все-таки не совсем безразличен, если ее интересует, что о нем говорят. — И что же там писали?
— Немного, всего несколько строчек. Что Кусями-кун пишет так, как будто облака плывут по небу, как будто река катит свои воды.
Хозяйка радостно заулыбалась.
— И только?
— Дальше было вот что: «Только подумаешь, что вот-вот доберешься до истины, как вдруг все исчезает и растворяется в тумане».
Лицо у хозяйки в эту минуту было какое-то странное.
— Хвалили, наверное? — с беспокойством спросила она.
— Должно быть, хвалили, — произнес Мэйтэй и принялся с бесстрастным видом водить платком у меня перед глазами.
— Что ж, если книги нужны ему для дела, то тут ничего не поделаешь, но у него слишком много странностей.
«Ага, на этот раз повела наступление с другой стороны», — подумал Мэйтэй, а вслух сказал, уклончиво, чтобы и хозяйку не обидеть, и хозяина защитить:
— Да, он действительно несколько странный, да ведь они, то есть люди, занимающиеся наукой, все такие.
— Недавно приходит он из школы и говорит, что должен немедленно куда-то идти и что переодеваться поэтому не стоит. Потом, представляете, прямо в пальто садится на стол и принимается за еду.