— Ну и ну… И что же, ты, Юкиэ-сан, собираешься стать Дурнем Такэ?
— Что вы! Стать Дурнем Такэ… Подумать и то противно. Не хочу я быть такой. Да, знаете, Томико-сан — дочь Канэда — была ужасно возмущена и все твердила, что это оскорбительно.
— Это та самая Томико-сан, что живет в переулке напротив?
— Да, эта модница.
— Она тоже учится в вашей гимназии?
— Нет, она приходила на собрание. Такая модница, просто удивительно!
— Говорят, она очень хороша собой.
— Так себе. Во всяком случае, не настолько, как ей кажется. Если так краситься, как она, все покажутся красивыми.
— В таком случае, Юкиэ-сан, если ты накрасишься, то будешь вдвое красивее Канэда-сан.
— Ой, что вы… Нет, что вы… Нет, знаете, она уж чересчур красится. И хотя она такая богатая, но все-таки…
— А все-таки лучше быть богатой, пусть она даже красится сверх меры.
— Это верно. Но знаете, ей бы не мешало стать Дурнем Такэ. Очень уж она хвастлива. Вот недавно растрезвонила на весь свет, что какой-то поэт посвятил ей стихи.
— Это, верно, Тофу-сан.
— Да неужели? Он? Делать ему нечего…
— Нет, Тофу-сан очень серьезный человек. По его мнению, ему так и следует поступать.
— Такие, как он, только портят ее. А вот еще один интересный случай. Недавно кто-то прислал ей любовное письмо.
— Как же это можно? Кто же?
— Она не знает.
— Без подписи?
— Нет, подпись-то есть, но она никогда не слышала об этом человеке. Она говорила, письмо длинное-предлинное, чуть ли не в два метра. И знаете, какие там странные вещи написаны? «Чувство мое подобно благоговению перед божеством. Наивысшим счастьем для меня было бы стать ради вас жертвой, подобно агнцу.
Она говорила, письмо длинное-предлинное, чуть ли не в два метра. И знаете, какие там странные вещи написаны? «Чувство мое подобно благоговению перед божеством. Наивысшим счастьем для меня было бы стать ради вас жертвой, подобно агнцу. Если мое сердце имеет треугольную форму, то стрела Купидона попала в самый центр его, а как известно, лучше всего попадают из духового ружья…»
— Это он серьезно?
— Да, пишет, что серьезно. Из моих подруг трое читали это письмо.
— Нехорошо она делает, что показывает такое письмо посторонним. Если слухи об этом пойдут дальше, ей будет плохо. Ведь она собирается замуж за Кангэцу-куна.
— Что в этом плохого, она очень довольна! Вот как Кангэцу-сан будет у вас, вы и расскажите ему. Он, наверное, ничего не знает.
— Пожалуй, действительно не знает. Ведь он целыми днями сидит в университете и шлифует свои шарики.
— Неужели Кангэцу-сан и вправду собирается на ней жениться? Вот бедняга!
— Почему же? Она богатая, а это всегда хорошо.
— Какая вы, тетя, право, неблагородная… Все только деньги да деньги… Ведь любовь важнее денег. Без любви не может быть супружеских отношений.
— Да? В таком случае, за кого собираешься выходить ты, Юкиэ-сан?
— Откуда я знаю? У меня пока нет никого на примете.
Хозяйка и Юкиэ-сан пустились в обсуждение матримониальных проблем, и вдруг Тонко, которая очень внимательно слушала их, выпалила:
— Я тоже хочу замуж!
Юкиэ- сан была ошеломлена. Хозяйка же с улыбкой осведомилась:
— За кого ты хочешь выйти?
— Знаешь, мама… Говоря по правде, я хочу выйти за Храм Павших Воинов. Но мне очень не хотелось бы ходить через мост Суйдо, а тогда придется… Просто не знаю, как быть.
Ни хозяйка, ни Юкиэ-сан не осмелились комментировать этот блестящий ответ и только рассмеялись. Тут к Тонко обратилась Сунко:
— Ты тоже влюблена в этот храм, сестричка? Я ужасно люблю его. Давай выйдем за него вместе. Хорошо? Не хочешь? Ну и пожалуйста. Я возьму рикшу и поеду туда одна.
— Мыска тозе поедет, — объявила младшая. Итак, малышка тоже решила выйти замуж за храм. Это было бы большим облегчением для хозяина, если бы вся троица вышла замуж за храм.
В это время у парадного входа остановилась коляска, и послышался бодрый голос хозяина. Хозяин вернулся из управления Нихондзуцуми. Он взял у рикши большой сверток и передал служанке, а сам торжественно проследовал в столовую. Поздоровавшись с Юкиэ-сан, он поставил возле знаменитой хибати предмет, похожий на графин. Это был, конечно, не графин, но и не ваза для цветов. Не знаю, как назвать эту странную фаянсовую посудину.
— Какой странный графин, — заметила Юкиэ-сан, осматривая незнакомый предмет. — Вам дали его в полиции?
Дядя сказал хвастливым тоном:
— Хорош, правда?
— Хорош? Этот графин? Не думаю. Зачем вам эта масленка?
— Какая масленка? У тебя нет никакого вкуса.
— Так что же это?
— Ваза для цветов.
— Да какая же это ваза? Горлышко слишком узкое, а корпус слишком толстый…
— Вот интересно! Никакого вкуса у людей. Ты не лучше тетки, — сказал хозяин, поднимая вазу и любуясь ею.
— Ну еще бы, откуда у меня вкус! Я ведь не сумела бы получить в полиции масленку, правда, тетя?
Но тете было не до этого.
— Ну еще бы, откуда у меня вкус! Я ведь не сумела бы получить в полиции масленку, правда, тетя?
Но тете было не до этого. Она поспешно разбирала возвращенные вещи.
— Просто удивительно! Какие теперь пошли аккуратные грабители! Все выстирано и вычищено, глядите!
— Кто тебе сказал, что в полиции дают масленки? Просто мне было скучно дожидаться там, я решил немного прогуляться и возле управления нашел эту штуку. Тебе-то, конечно, невдомек, а ведь это антикварная ценность!