Ткачиха медленно обернулась. В драной крестьянской одежде, измученный и обгоревший под солнечными лучами, перед ней стоял Егор Гвидонов. Вот черт… И как же это ему удалось выбраться из бочки?
— Есть справедливость на земле, — выдохнул Гвидонов. — А я-то гадал, как пробраться во дворец!
Сонька взяла себя в руки.
— Хочешь полюбоваться на царицу? Ничего тетка, породистая.
— Хочу свернуть твою изящную шейку, — доверительно шепнул Гвидонов. — Но не сразу, а после того, как ты расскажешь Варе всю правду.
— Какую правду? — изумленно округлила глаза аферистка.
— Кто обобрал сокровищницу Салтана?
— Разумеется, я!
— Ну… вот, — сбился с мысли Егор, не ожидавший такой прямолинейности.
— Знаешь, а ведь я и Лебедь обокрала, — честно сообщила Сонька.
— Не может быть! И что же ты стащила у Лебеди?
— Твою шкатулку, в которой хранился ее изумрудный гарнитур.
— Немедленно верни! — разволновался Егор.
— Да пожалуйста! — Сонька сунула ему в руки шкатулку и гордо шагнула во двор. Гвидонов в растерянности сдвинул крышку.
— «Во саду ли, в огороде…» — проникновенно завела белка.
— Держи его! — раздался из-за угла густой бас — Вот он, гнусный ворюга!
Потрясая обнаженными мечами, к Егору спешили три богатыря. Удирать было поздно. Могучий кулак съездил Егору по челюсти, потом ему заломили белы рученьки и поволокли во дворец.
Успевшая обнаружить пропажу драгоценностей, Лебедь рыдала, сидя на троне. Салтан заботливо подавал ей чистые носовые платки. Поднятые по тревоге бояре бестолково топтались в отдалении, за их спинами маячил расстроенный Птенчиков, переставший поспевать за стремительно разворачивающимися событиями. Его беспокойство усилилось еще больше, когда он не увидел в зале ни Сонек, ни Бабарихи. «Эта дерзкая девчонка наверняка измышляет очередную пакость, — думал он. — А старушка небось дрыхнет под дубовым столом. Умаялась…» Иван улыбнулся, вспомнив недавний допрос свидетельницы.
— Вот, матушка-государыня, не изволь горевать, изловили мы злоумышленника! — радостно объявили богатыри, укладывая Гвидонова к ногам царицы.
— А старушка небось дрыхнет под дубовым столом. Умаялась…» Иван улыбнулся, вспомнив недавний допрос свидетельницы.
— Вот, матушка-государыня, не изволь горевать, изловили мы злоумышленника! — радостно объявили богатыри, укладывая Гвидонова к ногам царицы. Егор повел затекшими плечами. Птенчиков схватился за голову.
— О! — оживилась Лебедь. — Как интересно. И что же ты, негодяй, скажешь в свое оправдание?
Она приподняла мыском туфли подбородок Гвидонова.
— Как?! Юноша, да ведь это ты принес мне диковинную шкатулку в обмен на алмазный венец!
Бояре разом придвинулись поближе.
— Так это и есть купец молодой, в мелки кольца завитой? Я думал, он попредставительнее, — протянул Салтан. — Отвечай, подлый плут, почто Лебедушку тиранишь? Крадешь то, за что тебе честно уплочено?
— Государыня, — обратился Гвидонов к царице, — честное слово, это всё фатальное стечение обстоятельств. Шкатулку украл не я!
— А кто? — поинтересовалась Лебедь.
— Э… — Гвидонов открыл было рот, но тут же его и захлопнул. Сонька виновата, но разве можно отдать ее под топор древнему палачу? Ну уж нет! Надо немедленно отобрать у нее скатерку и заставить вернуться в будущее. А там пусть с ней присяжные разбираются…
— Понятия не имею. Я подобрал ее во дворе, валялась под кустом, уже пустая.
— Врет, матушка! — раздался решительный возглас, и седой боярин из свиты Салтана повалился ниц пред обоими государями. — Ты, славная царица, и ты, могущественный государь! Не велите казнить, велите слово молвить!
— Да ладно церемонии разводить, говори уж скорее, — нетерпеливо перебил Салтан.
— Это он, батюшка… Сын твой незаконнорожденный.
Государь поперхнулся.
— Что?!!
Второй боярин повалился рядом с первым:
— Не вели казнить…
— Ну!!!
— Не твой это сын, батюшка!
— Слава богу, — выдохнул Салтан.
— Это сын супруги твоей молодой.
— Вот как? — холодно изогнула бровь Лебедь.
— Она уже казнена, — поспешил заверить царицу Салтан.
— О-о… — Лебедь слегка побледнела и выронила платочек.
— Не сын я ей вовсе! — возмутился Гвидонов. — У вас что, глаза не на том месте растут? Девчонка младше меня, а они — «сын, сын»… Еще бы внуком назвали!
— Молчать! — взревел разъяренный Салтан. — Так это тебя, негодяй, в бочку засмолили?
— Меня. Очень неприятная процедура.
— Батюшки-светы, — всхлипнула Лебедь, — да что же это в вашем государстве делается?
Царь немного поостыл.
— Ты, милушка, главное не волнуйся. Сейчас я тебе всё популярно объясню.
И поведал Салтан потрясенной Лебеди, как обманула его молодая жена, как привела в дом подлого отрока, на стороне прижитого, и обобрал он дочиста казну государственную.
— Ну, ежели так, — сверкнула очами царица, — отрубить ему надобно буйну голову! Чтоб уж точно ниоткуда больше не выплыл.
— Слышали, ребятушки, царский указ? — обернулся Салтан к богатырям.
И тут из-за широких боярских спин появился Птенчиков.
— Погоди, царь-батюшка! Не вели… э… словом, отрубить голову — дело нехитрое, всегда успеется. А неужто тебе не хочется вернуть назад казну сгинувшую да изумруды похищенные?