— Вот это с удовольствием, — согласилась Варя. То ли из уважения к авторитету инструктора, то ли уступая смутным желаниям собственного сердца.
Они шли по узкому тротуару и болтали о всяческих пустяках. Мало ли, о чем могут поговорить окрыленные молодостью юноша и девушка? Даже пересказывать этого не стоит. Егор был чем-то взволнован. Он то и дело сбивался с мысли и отвечал невпопад. Наконец Варя не выдержала:
— О чем ты думаешь? Проблемы с дипломом? Или что-то случилось дома?
Егор смущенно замолчал.
— Скажи, может, я смогу чем-то помочь? — настаивала Варя.
— Сыроежка, ты только сразу не буянь… Я тут приготовил для тебя одну вещь… Ну, то есть мне кажется, что она может тебе пригодиться для выступления. Когда ты будешь Людмилой. Это, в общем-то, даже не я придумал. Помнишь, что сказал Иван Иванович, когда впервые тебя увидел?
Варя нахмурилась:
— Егор, прекрати мямлить. Что еще ты учудил? — Гвидонов открыл сумку и достал обитую красным бархатом шкатулку.
— Вот. Это тебе. На премьеру спектакля.
Варя с опаской откинула крышку и ахнула от восхищения: в шкатулке, играя сверкающими бликами, лежал венец, украшенный месяцем и звездой.
— «Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит», — зачарованно прошептала Варя. — Егор, ты прелесть! — И она, вопреки всем своим правилам, чмокнула его в мигом покрасневшую щеку.
Варя крутилась перед трюмо, изменяя пультом положение зеркал. Венец был чудо как хорош. Жаль, что в таком, кроме как на сцену, никуда больше не выйдешь. Ну разве еще на новогодний маскарад…
Хлопнула входная дверь, и в комнату влетела стремительная Сонька.
— Сыроега, когда ты уже научишься двери запирать?
— А от кого их запирать-то, — беспечно отмахнулась Варя.
— Ты представляешь, лицом «Ланкрема» меня не взяли, но пригласили принять участие в рекламной съемке пляжной коллекции «Африканская зима». Это просто суперклево… Ой, а что это у тебя? — Сонька с изумлением уставилась на венец.
— Да вот, думаю, может, на премьеру надеть. Ты как считаешь? — Варя с удовольствием оглядела свое отражение.
— Где ты это взяла? — Сонька в страшном волнении коснулась звезды, потом провела пальцем по месяцу.
— Подарили, — повела плечом Варя. Подруга недоверчиво хмыкнула:
— И кто же это, позволь полюбопытствовать, тебе бриллианты дарит?
— Ты что, какие бриллианты? — удивилась Варя.
— Да те самые, которыми весь твой месяц усыпан! Золотой, между прочим! А сколько может стоить звездочка, просто не представляю, я таких изумрудов даже в музее не видывала!
— Сонечка, ты что-то путаешь. Это подарок Егора. Откуда у него могут быть бриллианты?
— Вот именно, откуда? — недобро прищурилась Сонька, усаживаясь на край трюмо. — Ты, милочка, не финти, меня в этом вопросе не проведешь. Драгоценности — мое хобби. Пока виртуальное, но даром я, что ли, богатого женишка подыскиваю? А уж чего только я не насмотрелась на тусовках любителей «высокой моды», тебе и не снилось!
Варя сняла венец и растерянно вертела его в руках. Аргументированно поспорить с Сонькой она не могла — была не в теме.
— Так где же твой сокурсничек раздобыл эту вещицу? Украл?
— Сонечка, ну что ты говоришь! Он очень порядочный человек.
— Порядочность — лучший имидж преступника. Небось не удалось парнишечке чисто сбыть товар с рук, он и решил его тебе подсунуть. Всё безопаснее, чем у себя держать.
— Замолчи! Сама не понимаешь, какие глупости городишь! — рассердилась Варя.
— Ну-ну. Хочешь, отнесем подарочек оценщику? Или сразу обратимся в полицию?
— Я… я сейчас пойду и спрошу обо всём самого Егора.
Егор очень удивился, когда Варя по видеофону велела ему срочно прибыть на бульвар перед ее домом. Что за спешка? Радоваться или наоборот? Не разберешь этих девчонок — то улыбаются, то в упор не замечают… А может, у нее стряслась какая-то беда? Вот бы хорошо… то есть, конечно, плохо, но хорошо было бы ее спасти, заслужив при этом вечную благодарность!
Варя вылетела из дома мрачнее тучи. Егор приветственно поднял руки:
— Моя прекрасная Варвара! Ты извлекла меня из бара…
— Ни за что не поверю, — оборвала его девушка. — Наверняка опять за компьютером сидел, вон глаза какие красные.
— Увы, спиртного я не пил. Над «гамма-п.» всё слезы лил, — охотно признал Егор.
— Когда ты прекратишь сыпать этими глупыми рифмами? Таблетку-то хоть принял?
— Таблетки — горю не помеха и не гарантия успеха. — резонно возразил Гвидонов.
— Если ты сейчас же не прекратишь это издевательство, я уйду и никогда больше не стану с тобой разговаривать!
Егор с притворным ужасом схватился за грудь:
— Мое сердце разбито! Судьбы злое копыто жестко в грязь его вмяло, не глядя, растоптало. Впрочем, горе но ново. На копыте — подкова; счастье близко, и смело…
— Как мне всё надоело! — простонала в тон ему Варя.
— О, ты делаешь успехи, — обрадовался Егор. — Скоро тоже начнешь выражаться. То есть, самовыражаться. Может, на тебя начинают влиять репетиции с Иваном Ивановичем?
— Егор, у меня к тебе очень серьезное дело. — Варя помолчала, собираясь с духом. — Скажи, где ты взял венец?
— Купил, — смутился Гвидонов.
— И сколько же он стоит?
— О цене подарков спрашивать неприлично.