Вроцлавского кремля свои стенобитные орудия, если поставят напротив городского замка требюше…
Глава 33
— Хорошо, — послышался голос Освальда.
— Что хорошо? — не понял Бурцев.
— Хорошо, что мы вышли именно сюда, Вацлав. Тут есть, кого умыкнуть. Видишь всадника возле костра? Который командует всеми этими пороками и кого
прикрывают щитами татарские дружинники?
Бурцев пригляделся. Сначала он увидел у кос лишь знакомого уже сухонького желтолицего старика в длинных одеждах — тот осторожно подпали фитиль
очередного горшка с горючей смесью. Страная, кстати, посудина — небольшой и невзрачный железный шар, усеянный шипами. Но в стороне за
манипуляциями поджигателя действительно наблюдала группа всадников. И среди них…
Ага! Так вот чья луженая глотка отдает здесь приказы! По блеснувшей в свете огня серебряной пластине на груди военачальника и лисьему хвосту на
шлеме Бурцев узнал в гордом наезднике, окруженном панцирными конниками, татаро-монгольского «князя», что вез пороки по тракту.
— Важная персона, — хищно прищурился Освальд. — Эх, удалось бы его полонить… Если Аглайду перехватили язычники, такой знатный воевода должен
знать об этом. Да и обменять на княжну его можно. Вишь, какие поклоны отвешивает ему тот — с огненным железным кувшином…
Старичок в самом деле низко поклонился всаднику с серебряной пластиной на груди. Тот кивнул в ответ, что-то рявкнул. Вновь раздвинулись тяжелые
щиты-мантлеты, телохранители сгрудились вокруг господина, а старичок быстро и аккуратно вложил свой разгорающийся снаряд в оттянутую к земле
«ложку» ближайшей катапульты.
На этот раз залпа как такового не было. Ни требюше, груз которого только-только начал подниматься вверх, ни остальные пороки не сделали ни
единого выстрела. Только желтолицый человечек ждал чего-то возле заряженной катапульты, не отводя взгляда от шипастого горшка с разгоравшимся
фитилем. Потом дедок не по годам резво выбил деревянной колотушкой фиксатор стенобитного орудия. Катапульта выстрелила. Навстречу вроцлавским
стрелам полетел один-единственный снаряд.
Крики и несмолкаемый бой барабанов заглушил… взрыв. Огненный фейерверк озарил ночное небо краткой и необычайно яркой вспышкой — шипастый шар
рванул точно над крепостной стеной. Рванул хорошенько: сбитые осколками защитники горохом посыпались вниз.
Василий ошарашенно взирал на рассеивающееся облачко дыма. Бомба?! Настоящая пороховая бомба!
Вопли боли и ужаса донеслись со стен, из-под стен, даже с дальних башен, до которых вряд ли долетел хотя бы один смертоносный осколок.
В городе началась паника. Да и бойцы Освальда утратили прежнюю решимость.
— Магия! — просипел добжинец.
Краковские дружинники истово крестились, Янек что-то тихонько бормотал на латыни. Даже Збыслав с Дядькой Адамом заметно сникли.
А на стенах Вроцлава творился полный бедлам. Шлемы защитников, до сих пор в изобилии мелькавшие среди разбитых каменных зубцов, стали пропадать
один за другим. Из бойниц исчезали самострелы, лучники покидали позиции. Пылающие деревяные перекрытия, скаты крыш и переходные галереи
укреплений никто теперь даже не пытался тушить. Горящие дома — тоже. Наоборот, в городе разгорали новые пожары. Запылали целые улицы и кварталы.
Защитники, спешно покидавшие расшатанные стен внешних укреплений, при отступлении жгли то, что еще уцелело, в надежде прикрыть огнем свой отход
городской цитадели.
Внешняя стена опустела. Осаждающие поняли это быстро. Монотонный гром боевых барабанов сменился частой дробью. Торжествующие крики слились в
единый боевой клич. А у Бурцева отвисла челюсть — степняки огласили ночь хорошо знакомым «ура-а-а» По команде всадника с серебряной пластиной на
груди и лисьим хвостом на шлеме обстрел брошенных укреплений прекратился.
Внешняя стена опустела. Осаждающие поняли это быстро. Монотонный гром боевых барабанов сменился частой дробью. Торжествующие крики слились в
единый боевой клич. А у Бурцева отвисла челюсть — степняки огласили ночь хорошо знакомым «ура-а-а» По команде всадника с серебряной пластиной на
груди и лисьим хвостом на шлеме обстрел брошенных укреплений прекратился. Лучники перестали терзать тетивы. Сдвинулись в сторону утыканны
вроцлавскими стрелами деревянные щиты-мантлеты. И в образовавшийся проем хлынула вопящая толпа.
Через полузасыпанный ров были перекинуты легкие штурмовые лестницы. Вскоре они уже стояли, прислоненные к стенам, и вверх — на разбитые
порокамими укрепления — карабкались татарские воины. Корабкались, не встречая ни малейшего сопротивления. Бурцев видел, как распахнулись
ближайшие ворота крепости, как опустился подъемный мост, как с гиканьем и свистом устремилась к привратным башням застоявшаяся конница.
Пространство возле стенобитных машин опустело. Кроме пленных, которыв посчастливилось пережить этот штурм, десятка легковооруженных
надсмотрщиков с луками и плетьми небольшого отряда конных панцирников во главе с хвостошлемым военачальником да желтолицего старика на «батарее»
не осталось никого. Вряд ли когда-нибудь представится более подходящий случай захватить языка.
Бурцев взглянул на Освальда:
— Не пора ли приступать?
Добжиньский рыцарь нахмурился:
— Я бы предпочел не нападать на этого татарского князя. Ты видел магический шар, взорвавшийся над крепостной стеной?
— Так это же просто…
— Это не просто, Вацлав! Это значит, что у язычников есть могущественный колдун! И ему подвластна сила небесных молний и грома! Вряд ли мечами и