кричали — только хрипели, срывая с раскрасневшихся лиц шлемы и маски.
Странно, но пресловутые «тартары» оказались так же мало похожи на азиатов, как рыжий Яцек или ветловолосая панночка. Ни желтоватых, обветреных
степными ветрами лиц, ни узких глаз-щелочек, ни жидких бороденок а-ля Чингисхан. Что-то тут не так. Однако удивляться некогда. Слезоточивый газ
— преграда, увы, ненадежная. Прорваться через нее галопом — пара пустяков. Пустить арбалетный болт — еще проще. А если ветер вдруг переменится и
родимая «черемушка» накроет повозку, тогда Бурцева и панночку можно будет брать голыми руками.
Но пока что потрясенные всадники в масках пятились назад, забыв об арбалетах. И жить становилось веселее. Настолько, что появлялись нужные идеи.
Нет кнута? Сделаем! Бурцев расстегнул ремень. Никчемные наручники — в карман. Остатки газового баллончика — в воздух, между повозкой и
растерявшимися кочевниками. Да повыше, чтоб едкая аэрозольная взвесь провисела как можно дольше. На несколько секунд она обеспечит какое-никакое
прикрытие. Ну, а после надо положиться лишь на быстроту панночкиных лошадок.
Бурцев раскатал широкий омоновский ремень во всю длину, взмахнул рукой, чуть наклонился — чтоб достать подальше.
И-и-эх, выноси залетны-я!
Тяжелая пряжка рассекла воздух, смачно врезалась в лошадиный круп.
И-и-эх, выноси залетны-я!
Тяжелая пряжка рассекла воздух, смачно врезалась в лошадиный круп. И еще раз!
Взбрыкнув задними ногами, лошади понесли-и-и! Да так, что Бурцев едва удержался в повозке.
С дороги они слетели почти сразу. Непаханая целина возмущенно сотрясала дерзкий шарабан, вообразивший себя гоночным болидом. Деревянные колеса
убогого средства передвижения, впрочем, были сделаны на совесть, а оси — хорошо смазаны и держались пока молодцом.
Сзади, из повозки, сквозь несмолкаемый грохот прорывалось испуганное повизгивание. Панночка переживает! Не привыкла к этакой тряске? Не гонялась
за уркаганами по бездорожью в милицейском уазике? Но ты уж потерпи немножко, «благодетельница наша».
Он подстегнул лошадей. Визг усилился. Да, пассажирке там несладко. Если уж сам Бурцев с трудом удерживался на месте возницы, можно представить,
какие катаклизмы творились за его спиной. Ведь этот гроб на колесах лишен даже намека на рессоры. Наверняка все содержимое повозки знатной
полячки сейчас ходит ходуном. Ну, и сама панночка тоже явно не наслаждается покоем. Если бы не высокие борта и исполосованный, но закрытый
полог, девица давно бы вывалилась бы наружу.
Две или три стрелы запоздало просвистели над головой. Тем дело и ограничилось. Погони не было. Видимо, газовая атака произвела должное
впечатление. Боятся, — «тартары»! То-то же! Знай наших! С ОМОНом вязываться — это вам не девок из телег таскать.
Бурцев правил к роще. Потом долго мчался вдоль нee, не решаясь на такой скорости свернуть в редкоколесье. К чему раньше времени гробить
транспортное средство о колоды и пни, если преследователей все равно не видать? Лучше максимально увеличить отрыв, пока есть такая возможность.
Он не заметил, как это произошло. Просто стена геревьев вдруг выросла не только слева, но и справа. И вроде бы сзади. И кажется, впереди тоже.
Въехали в лес как-то сразу, как-то вдруг.
Стало заметно темнее. И подтаявшего снега, прятавшегося в густой тени от весеннего солнца, здесь шло побольше. Лошади мчали по малоприметной
тесной колее, проложенной, судя по всему, обозами беженцев. С колес слетели последние комья полевой грязи. На подстилке из опавшей хвои и
сопревшей врошлогодней листвы было чище. Но и опаснее торже: коварный лесной ковер мог таить под собой маску неприятных сюрпризов. Однако
скорость лучше не сбавлять — пусть лошади скачут, пока скачется.
Дважды или трижды упряжка благополучно пронееслась мимо развилок. Даже когда наезженная колея вдруг сменилась позабытой людьми и богом просекой,
провидение еще оберегало повозку от неминуемого рассыпания на части. Но и просека становилась все уже и уже, превращаясь в стежку, для которой
четыре колеса — слишком большая роскошь.
Глава 11
Колесо с оси все-таки сорвалось.
Хищный отросток коряги, присыпанной снегом, зацепил-таки правое переднее. Треск, скрежет… Дальше колесо продолжило свой путь самостоятельно.
— Тпру-у-у! Стоять!
Куда там! Кричать уже не имело смысла.
Повозка пошла юзом, едва не перевернулась. Разбитая и покореженная, она остановилась, лишь сбросив с себя мучителя-возницу. У-у-ух! Кочковатая
земля и несвежий снег вдруг поднялись на дыбы, встретив падающего Бурцева смачным плоским ударом.
Взмыленные лошади хрипели. Бока тяжело вздымались. Пена падала на снег хлопьями, оставляя в грязно-белом покрывале еще более грязные проплешины.
А тишина предвечернего леса после грохота и безумства скачки оглушила сильнее, чем само падение.
Он приземлился удачно. Относительно удачно — настолько, насколько это вообще возможно в увесистом бронежилете.
Но все-таки снег смягчил удар.
Повезло!
А вот о хозяйке повозки вряд ли можно сказать то же самое. Всю дорогу девица вела себя шумно, а теперь из нутра «кареты» не доносилось ни звука.
«Неужто угробил?» — встревожился Бурцев. Дурное дело нехитрое. Полячка — барышня хрупкая. А дикая скачка-мясорубка по бездорожью и