коня окровавленного тела. Не то, не то, все не то! Ввязываться в схватку с рыцарской свитой и добивать раненых не входило в его планы.
Прикрывшись щитом, Василий упрямо лез вперед — к Казимиру. От запаха человеческого и лошадиного пота, от крови, от поднятой сражающимися пыли и
едкой вонючей пороховой смеси его мутило, а сыпавшиеся отовсюду удары едва не сшибали с ног. Порубанный щит, казалось, вот-вот развалится на
куски. Но ненавистные куявские орел и лев были уже совсем близко.
Глава 54
Конь Казимира, по самое брюхо заляпанный кровью и пороховой пылью, топтался по изрубленным трупам. Четверо пеших бойцов — двое русичей и двое
стрелков Бурангула — уже пали от меча князя. Еще двое — Дмитрий и Бурангул — пока преграждали путь предводителю куявцев. Однако и их всадник
уверенно теснил за пороховые мешки.
— Ка-зи-мир! — Бурцев бросился на князя. Крестовина рогатого шлема с узкой смотровой щелью обратилась к нему.
Вязкая смесь крови и пороха липла к ногам, мертвые тела, кожаные мешки и рассыпанные китайские бомбы мешали двигаться, но все же Бурцев успел.
Он рубанул первым, рубанул с плеча.
Бурцев атаковал справа, и князь не успел подставить под его саблю орла и льва на своем щите. Изогнутый клинок ударил в бок, в правое подреберье,
в печень, прикрытую кольчугой и кожаным панцирем. Располосовать толстую кожу! Порвать кольчужные звенья!
Да, прикрыться щитом князь не успел. Но он оказался прекрасным наездником. Легкое движение шпор, натянутые поводья — и животное поднялось на
дыбы, чуть развернулось. Совсем чуть-чуть. Казимир спас свою печень, в последний момент ускользнув от клинка, укрывшись за высокой передней
лукой рыцарского седла… А лука из прочного дерева — это тоже щит, способный погасить даже смертоносный удар.
Сабля разнесла дерево в щепки, скользнула по седлу, по поножам Казимира, по плотной войлочной попоне боевого коня.
Ответный удар был страшен. Под тяжелым мечом князя Куявии щит Бурцева разлетелся на куски. Левая рука, принявшая удар, отсохла от боли. А
Казимир поднимал клинок снова. Глухое рычание доносилось из-под закрытого шлема-топхельма.
Конец?
Опять звон, опять треск. Снова над ней, над родимой, — прямо над головой. Щит Дмитрия вовремя прикрыл Бурцева. И этот щит выдержал.
— Ноги! — заорал новгородец. — Подсекай ноги коню! Или брюхо вспарывай! Иначе ворога не достать!
Бурцев лошадей любил, но… Но свою жизнь он ценил больше. Потому и поднырнул под меч Казимира, норовя рассечь сухожилия куявского коня.
Маневр не удался. Князь резко подал скакуна в сторону, нанес сокрушительный удар. Дмитрий, прикрывавший атаку Василия, сам был беззащитен, и
княжеский клинок опустился на шлем русича. Новгородского десятника отбросило за перепачканные кровью турсуки. А сабля Бурцева разрубила воздух.
Совсем некстати под ногами оказался чей-то труп. Да еще этот лопнувший мешок с порохом. И тяжелая шипастая граната китайского мудреца…
Споткнувшись, Бурцев свалился в кроваво-красную кашу, присыпанную «громовой смесью». Оружие выпало из рук. Теперь точно кранты!
И снова он ошибся.
Второй раз от неминуемой смерти его спасла сабля Бурангула, подставленная под удар Казимирова меча. Меч скользнул в сторону. Куявец же с глухим
ревом опять вздернул коня на дыбы. Мелькнули тяжелые копыта, раздался смачный звук удара подковы о человеческое тело.
Татарский сотник откатился
в сторону.
Бурцев судорожно шарил рукой в поисках потерянной сабли. Нет! Ничего нет, кроме… Правая кисть целиком ушла в прореху лопнувшего мешка. Да,
ничего, кроме вонючего порошка. Зато этого добра — навалом!
Он зачерпнул китайской «громовой смеси». Сам подскочил вплотную к коню противника. Левая рука мертвой хваткой вцепилась в поводья. Бурцев повис
на них всем телом, не давая всаднику вновь поднять животное на дыбы и укрываясь за лошадиной шеей от меча куявца.
Потом все было просто. И быстро.
Он пихнул в конскую морду жмень пороха. И отпрянул назад.
Грязно-серое облачко окутало голову животного. Тяжелая пыль забилась под стальную маску-налобник, попала в глаза, в ноздри, в пасть. Едкая
смесь, сдобренная кровью, залепила морду рыцарского коня. И конь взбесился.
Нет, князь, не упал. Мастерство опытного наездника позволило ему удержаться в разбитом седле. Но и остановить полуослепшего, обезумевшего от
боли скакуна Казимир не смог.
Конь не реагировал ни на шпоры, ни на повод, раздиравший пасть, ни на злые окрики хозяина. Он несся прочь, отфыркиваясь и отплевываясь «громовой
смесью».
Примеру князя тотчас же последовала его свита. Рыцари, оруженосцы и кнехты торопливо разворачивали лошадей. Неожиданный маневр Казимира в
сторону леса был воспринят ими как сигнал к отступлению. Новгородцы и лучники Барангула навалились на противника. Но опасность-то сейчас была в
другом!
— Факельщики! — надсадно заорал Бурцев. — Отсекайте факельщиков! Не подпускайте их сюда.
Кричать пришлось дважды — по-русски и по-татарски.
Слава богу, дошло! Русичи и бурангуловцы обратили наконец взоры туда, куда он указывал, — на всадников с факелами. Те тоже намеревались
проскочить вслед за своими панами мимо потрепанной баррикады из кожаных мешков. Поляки размахивали факелами, отгоняя противников. Огненные