— Глупым быть ещё хуже, чем богатым, — кивнула Никки. — Но сердце умного полно жалости к богачам.
— Как можно жалеть людей, у которых так много денег и возможностей их потратить? — возразил Эксмин.
— Тратить деньги — труд, занимающий всё время, — улыбнулась девушка. — Богатство пожирает жизнь человека.
— Все мечтают разбогатеть и жить в вечном празднике, — заявил профессор.
— Праздные люди мертвы в течение всей своей долгой жизни, — парировала Никки.
В диалог вмешался Вольдемар:
— Это мысль Томаса Фуллера, историка и биографа.
Профессор удивлённо спросил, выходя из полемического образа:
— Зачем же вы сами так разбогатели? Не жалко себя?
Студенты заинтересованно обернулись на юную королеву.
— Жалко, — тихо и серьёзно сказала Никки. — Я жертвую собой.
Неожиданно её голос дрогнул.
Аудитория зашушукалась. Смешно никому не было.
Профессор Эксмин внимательно посмотрел на девушку и сказал:
— Мисс Гринвич, вы меня убедили. Вы достойны «серебряной мудрой змеи»!
Все зашумели. До этого аудитории доставались лишь поощрительные титулы «медного ужа», «чугунной пиявки» и совсем уж никчёмного «резинового головастика».
Профессор сходил к кафедре и вернулся с редчайшим призом — витой змейкой.
— Присваиваю вам почетное звание «Серебряной змеи»… с сапфировыми глазами! — не сдержавшись, добавил Эксмин. Всё-таки был, был профессор интеллектологии тонким ценителем женской красоты!
На следующий день директор Милич объявил студентам: в Колледже появился штатный психоаналитик и психолог.
— Чтобы познакомиться, доктор Фростман индивидуально побеседует с каждым, — сказал директор Милич и кивнул крупному седовласому мужчине в очках и мешковатом костюме с хорошо пережёванным ярким галстуком. Доктор имел глубокоморщинистое лицо и подбородок, неровно изрытый возрастом.
Никки лишь мельком глянула на нового сотрудника Колледжа — и снова углубилась в свои мысли и завтрак. Но ей пришлось познакомиться с доктором Фростманом поближе в тот же день.
За ней заявился директорский кентавр и лично проводил девушку в кабинет штатного психоаналитика.
— Рад вас видеть, мисс Гринвич! — Эту приветливую фразу доктор Фростман сказал таким равнодушным голосом, что Никки сразу насторожилась.
Доктор закурил сигарету и окутался клубами волокнистого дыма. Вентиляторы работали исправно, но едкий запах горелых растений всё равно заставил Никки поморщиться.
Какая-то машинка на столе доктора мерно и раздражающе постукивала.
— Когда вы проходите мимо открытой двери чужой комнаты, — неожиданно спросил Фростман, — повернёте ли вы голову, чтобы посмотреть внутрь?
— Не знаю, — пожала плечами Никки. — Наверное, нет. Зачем вы спрашиваете?
— Я вскрываю ваш паттерн стимульных элементов, — хладнокровно сказал доктор, — из-за которого вы представляете собой проблему.
— Почему вы видите во мне проблему?
Но с доктором было трудно разговаривать. Он отвечал только на те вопросы, на какие считал нужным.
— Не важно, что я в вас вижу. Важно — чем вы являетесь.
— И чем же я являюсь?
— Предметом исследования.
— Не важно, что я в вас вижу. Важно — чем вы являетесь.
— И чем же я являюсь?
— Предметом исследования.
— Значит, вы здесь из-за меня.
— Люблю умных людей, — сказал довольно доктор. — Глупых надо ещё поднять и расшевелить; с умными всё проще — они сами бегут, их нужно только направлять.
— Боюсь, что со мной у вас действительно будут проблемы, — просто и без нажима сказала Никки.
— Я и появляюсь только там, где возникает серьёзная проблема. Я её анализирую и решаю — или даю рекомендации по решению. За это мне и платят.
— Кто вам платит за пребывание здесь?
— Вы же не надеетесь, что я отвечу на этот вопрос? — усмехнулся доктор, не сводя внимательных глаз с Никки. — Но я отвечу. Меня нанял Попечительский совет для улучшения психологической атмосферы в Колледже.
— Почему она вдруг испортилась?
— Исследованием этого вопроса я как раз и занимаюсь.
Доктор закурил новую сигарету и с удовольствием выпустил клуб дыма, достигший Никки. Та демонстративно скорчила гримасу.
— Зачем вы так много курите?
— По ряду причин. Во-первых, мне нравится. Во-вторых, курение — слабость, и все это знают. Вы подсознательно приходите к выводу о моей слабовольности, и это плюс в мою пользу. В-третьих, дым вам не нравится. Вы раздражаетесь, уходите из точки баланса, становитесь уязвимее.
— Не очень надейтесь на мою уязвимость, — холодно улыбнулась Никки. — Многие испытывали меня на прочность, но без особого успеха.
— Вы говорите об этих овечках из Попечительского совета? — пренебрежительно отмахнулся доктор. — Их беспомощность перед лицом такого противника была столь очевидна, что потребовалась помощь профессионала. Лучшего в своей области. Поэтому я здесь.
— Почему вы так откровенны? — удивилась Никки.
— Потому что я ценю простой, но эффективный метод психологического давления, — невозмутимо сказал доктор Фростман. — С этого дня вы часто будете думать обо мне. Очень часто. Вы — дитя природы и никогда не сталкивались с по-настоящему умным человеком. Вы ловко орудуете кулаками, мечами и прочими глупыми материальными предметами. Но здесь они вам не помогут.