— Мне это важно знать! А будет ли это иметь значение?.. Доживем до будущего, а там посмотрим… — повторила она слова Джерри.
— Я хотел бы поработать, — наконец решился сказать юноша. — У меня много дел, которые надо сделать до завтра…
Элиза резко помрачнела — словно внутри неё выключили свет. Плечи девушки ссутулились, а голова наклонилась. Рыжие волосы потускнели и загородили лицо.
Элиза стояла неподвижно, опустив руки.
Вдруг на землю стали падать крупные прозрачные капли, поблёскивая на солнце. Они летели вниз медленно и часто, разбиваясь и оседая росой на траве.
— Что случилось, Элиза? — вскочил Джерри.
Девушка не отвечала.
Джерри заглянул ей в лицо. Оно было искажено такой мукой, что юноша вздрогнул.
— Элиза?
Слёзы лились беззвучно и беспрерывно.
Джерри взял девушку за плечи и тихонько встряхнул, пытаясь привести в чувство. В ответ Элиза неожиданно прижалась к Джерри и спрятала лицо на его груди. Юноша замер. Девушка всхлипывала и бормотала:
— Джерри… Джерри… я потерялась и не могу себя найти… у меня всё валится из рук…
Рубашка юноши быстро промокала. Отсыревшие слова еле долетали до слуха юноши, но слёзы были красноречивей слов.
— Джерри… ты мне снишься каждую ночь… я просто схожу с ума… я никогда не думала, что это может быть ТАК сильно…
Элиза подняла заплаканное лицо и посмотрела на него с таким отчаянием и такой надеждой, что он почувствовал себя последним негодяем.
Их губы были очень близки. Элиза закрыла глаза и замерла.
Не ответить на такое чувство — это как ударить ребёнка.
Но Джерри сказал:
— Элиза, я люблю Никки!
В его голосе была и боль, и непреклонная решимость.
Девушка вскрикнула как птица, жестоко раненная на лету, сверкнула заплаканными глазами и, не разбирая дороги, вихрем умчалась в чащу леса — оскорблённая и прекрасная, в облаке огненных волос.
Джерри остался на солнечной тихой полянке один, тяжело переводя дыхание и пытаясь поднять упавшее сердце.
Оранжевая бабочка спикировала на ослепительно-белую футболку, брошенную хозяйкой, вцепилась в неё всеми лапками и, натужно жужжа, как огромный шмель, поднялась в воздух и медленно полетела вслед за Элизой.
— Чёрт! Дьявол! Чёрт! — Джерри был совершенно выбит из колеи.
Забытый лаптоп валялся у камней.
Глава 15
ИМПЕРАТОР СЕВЕРНЫХ
В пятницу во время ужина Никки обратилась к Дзинтаре непривычно официально:
— Принцесса Дзинтара, могу я попросить вас представить меня королю Шихину?
Дзинтара вскинула красивые чёрные глаза:
— Когда?
— Как можно быстрее… — сказала Никки, вернувшись к обычному тону, — у меня к нему важный разговор. Ты же понимаешь, что я не буду по пустякам тревожить такого человека. Дело прямо касается вашей династии, но в детали я не хотела бы сейчас вдаваться.
Дзинтара задумалась и кивнула.
— Поговорим из моей комнаты — там спокойнее.
Комната принцессы, в которую Никки попала впервые, поразила её шкафом, полным старых бумажных книг, и огромной белой шкурой на кровати.
— Чей это мех?
— Полярного медведя, — сказала Дзинтара, — память о единственном моём убийстве… Напоминание, чтобы оно осталось единственным.
— Зачем же ты на него охотилась?
— По детской наивности мне думалось, что… будет интересно, но оказалось, что это не так… — ответила русская принцесса. — Не думай, что этот зверь был тихим плюшевым мишкой: он задрал человека, поэтому и выдали лицензию на его отстрел. Но убийство даже такого людоеда мне категорически не понравилось. Больше не буду никого лишать жизни. Даже в биологии выбрала мирную ботанику.
— Я тебя понимаю… — Никки глубоко вздохнула, — осознавать себя причиной смерти даже убийц — очень болезненное ощущение.
Другой примечательной деталью в комнате Дзинтары оказались старые картины маслом. Самая большая изображала крепкого старика-шахтёра с седеющей бородой, присевшего в подземном штреке на тачку, нагруженную породой. Старик опирался на истончившуюся от работы рукоять кирки и был одет в грубую зелёную куртку со швами наружу, тёмную шапку и шарф из красной клетчатой шотландки. Брюки перехвачены ниже колен верёвочками — чтобы горная пыль не набивалась. Живые глаза старика устало и настороженно смотрели прямо на Никки — куда бы она ни перемещалась в комнатном тесном пространстве.
— Девятнадцатый век, малоизвестный английский художник Шау, но мне нравится, — сказала Дзинтара. — Этот старик смотрит сквозь время и напоминает мне о моих предках, которые работали в уральских горах. Я сама купила эту картину у Кристи.
Остальные картины были пейзажами. Выполненные крупными мазками, вблизи они выглядели почти хаотично, а при взгляде с расстояния превращались в яркую картину сада, берега с лодками или старинного города.
— Французские импрессионисты, — пояснила принцесса, — большей частью — Ван-Гог.
— Французские импрессионисты, — пояснила принцесса, — большей частью — Ван-Гог.
— Оригиналы?
— Далеко не все, — с сожалением вздохнула хозяйка комнаты. — Ван-Гога просто невозможно достать. Это молекулярно-прецизионные копии.
— Ван-Гог — тоже девятнадцатый век? — сказала Никки, указав на картину с огромными звёздами, вокруг которых удивительно завихрялось, искривлялось небо. — Хм… этот гений предвосхитил Эйнштейна: художник раньше учёного понял, что ослепительная и могучая звезда просто НЕ МОЖЕТ оставить пространство вокруг себя мёртвым и равнодушным.