— Почему? — поинтересовался из аудитории Борм-Сова.
— Здесь-то и зарыта собака! — воскликнул профессор.
— Собака зарыта на орбите? — удивился Борм.
Профессор досадливо отмахнулся от назойливого студента:
— Собака зарыта тут фигурой речи…
Борм совсем осоловел, а Дермюррей вдруг взревел раненым медведем:
— Творческая личность всегда бьётся головой о тесные рамки старых догм! — Профессор победно осмотрел аудиторию. — Недавно я сказал себе: «Эврика! Истина нашлась!»
Дермюррей довольно погладил лысеющую голову.
— Вчера я отправил в журнал «Марсовестник» статью с блестящей гипотезой: в каждой «бусинке» сидит спутник! А мелкие частицы образуют вокруг него плоское облако. Миникольца в кольцах планет! Прекрасный газетный заголовок — надо запомнить… Доказательство этой гипотезы станет историческим триумфом науки! — закончил гордую речь Дермюррей.
Никки удовлетворённо кивнула — ей всё стало понятно. Профессор мог признать существование нерешённой проблемы, если он приготовил для прессы очередную победную реляцию.
Дермюррей сумел прослыть экспертом по многим темам, используя простой, но эффективный метод: энергичное выпячивание лёгких побед и полное замалчивание тяжёлых поражений. Вернее, он мудро даже не брался за слишком сложные задачи, аккуратно пряча их от неискушённой публики. Профессор беспокоился о выгодной репутации победителя гораздо больше, чем об истине.
«Только дураки задаются вопросами, на которые не могут ответить; глуп даже тот, кто признаётся в существовании таких проблем…» — говорил он в узком кругу своих учеников.
— А сейчас, — продолжил профессор обучение тупых школьников, — вы сможете приобщиться к передовой науке: в качестве годового теста постройте компьютерную модель движения частиц вокруг спутника Нептуна и определите его массу, достаточную для удержания миникольца с радиусом в десять километров.
Все помрачнели — начало лекции было гораздо интереснее! — и уткнулись в экраны. Кто-то забегал пальцами по управляющей консоли, другие забормотали, пытаясь растолковать компьютерам, что требуется сделать.
Профессор уселся за преподавательский стол и, отдыхая, заказал в кафе и неспешно высосал литровый стакан арбузного сока.
На большом экране стали появляться результаты студентов. Найденные массы спутников соответствовали километровым телам.
Загорелся результат Никки: «Масса спутника — НОЛЬ»!
Ропот аудитории заставил профессора посмотреть на экран.
— В чём дело, мисс Гринвич? — пробурчал Дермюррей. — Вы не сумели решить простую задачу трёх тел: планета-спутник-частица?
Никки кротко сказала:
— Я не решала её, профессор, мне хватило задачи двух тел, то есть законов старика Кеплера, описывающих движение частицы в поле планеты.
— Что за бездарные глупости? — нахмурился краснолицый Дермюррей. — Я же сказал, что гравитация планеты растаскивает скопление. Вечно вы мутите воду, мисс Гринвич! Продемонстрируйте своё решение, чтобы мы убедились в его неверности.
— Вольдемар, — сказала Никки, — покажите, пожалуйста, движение тела по слегка эллиптической орбите.
На экране появились голубой Нептун и точка, двигающаяся вокруг него.
— Покажите эту орбиту из системы отсчёта, вращающейся с тем же периодом, — попросила Никки.
Теперь на экране точка двигалась по небольшому эллипсу в одной части орбиты, уже не обегая планету вокруг.
— Ну и что? — не выдержал профессор. — Я вижу хорошо известный эпицикл для одной частицы! Каждый первоклассник знает, что если астронавт на околоземной орбите бросит вниз мешок с мусором, то мешок сделает небольшую петлю, вернётся через полтора часа и ударит астронавта по макушке! Любимая шутка космических мультфильмов.
— Верно, но что будет, если взять СОТНЮ мешков и каждую минуту бросать по мешку вниз? — продолжала хладнокровно Никки. — Вольдемар, пожалуйста…
На экране появилась уже сотня светящихся точек, которые летели замкнутой цепочкой вдоль маленького эллипса.
— Дорогой Волди, наденьте на ту же ось десяток орбит с меньшим эксцентриситетом, вплоть до нуля, — уверенно командовала Никки.
Аудитория смотрела, затаив дыхание, как на экране завораживающе закружилось эллиптическое поле из вложенных друг в друга нескольких хороводов частиц.
Никки обратилась к ошарашенному Дермюррею:
— Этот орбитальный объект состоит только из частиц, двигающихся по Кеплеру.
Профессор стоял, покрасневший, как свежесваренный рак, пожирая глазами невозможное скопление частиц.
— Фикция! В невращающейся системе отсчёта такая штука размажется вдоль орбиты!
Никки вздохнула и попробовала быть образной с упрямым профессором:
— Вольдемар, свяжи частицы верёвочкой, только посвободней.
Частицы опутались нитью, то провисающей, когда соседние тела сближались, то натягивающейся. Какое-то время все смотрели на экран. Верёвки нигде не рвались.
— Вы же понимаете, профессор, — сказала Никки, — что если верёвка не рвётся во вращающейся системе отсчёта, то она будет целой и для любого другого наблюдателя, в том числе и в невращающейся системе отсчёта?
Профессор это прекрасно понимал, судя по налитым кровью глазам.
— Такой протяжённый объект будет разрушен приливными силами! — крикнул он.