В замке Шихиных Никки окунулась в атмосферу самой трогательной заботы. С ней подолгу беседовала королева Анна, заглядывали проведать Стефан и сам король Алекс. Но особенно отличался принц Айван — он сидел с девушкой часами, скрашивая долгие дни постельного режима, когда Робби запрещал Никки даже руками двигать — чтобы кости и связки заживали быстрее. Никки и Айван быстро перешли на «ты».
— У нашей династии на юге Тихого океана есть целый архипелаг мелких островов — его купил ещё мой прадедушка, — рассказывал Айван.
Никки и Айван быстро перешли на «ты».
— У нашей династии на юге Тихого океана есть целый архипелаг мелких островов — его купил ещё мой прадедушка, — рассказывал Айван. — Центральный остров — самый тихий, дед построил там отличный дворец. Ни папарацци, ни туристы к нему и близко подойти не могут. Династия получила для архипелага статус самоуправляемой территории, поэтому даже воздушное пространство над островами хорошо контролируется. Я очень люблю там отдыхать — многие пляжи остались такими же дикими, как и сотни лет назад, — коралловый песок, водоросли, выброшенные штормом, сонные черепахи, крики чаек и птиц из джунглей… Хочешь, поедем туда вместе?
Никки со странным чувством вспоминала об их с Джерри планах совершить кругосветное путешествие на лодке и побродить по пляжам необитаемых островов. Неужели эта красивая мечта осуществится с принцем Айваном?
Позвонил Джерри, выходивший на связь каждые несколько часов, но, увидев возле кровати Никки принца Айвана, быстро распрощался.
После его отключения в воздухе повисла какая-то неловкость.
— Хочешь пить? — заботливо сказал Айван и аккуратно приблизил к лицу девушки стакан с прохладным кисловатым тоником.
Прикосновение стакана, который держал принц, к губам оказалось неожиданно приятным. Никто раньше так тепло не заботился о Никки.
Девушка отпила тоника — и внимательно посмотрела на принца.
Солнечные лучи ярко освещали его белокурые волосы, голубые глаза и румяные щёки. Айван был красив и мужествен — точь-в-точь принц из старинной сказки.
«Чертовски хорош!» — смущённо подумала Никки.
Болезнь всегда странное время — без привычных занятий и хлопот, с многочасовым лежанием в постели, с необычным сном днём и внезапными пробуждениями по ночам. В Никкину голову от безделья стали приходить причудливые мысли.
«Почему моё «я» находится во мне, а не в другом человеке? Как так получилось? Можно ли передать своё «я» в другое тело? Или самосознание есть принадлежность данного скопления клеток и непереносимо в другие биоструктуры, у которых есть персональное «я», отлично подобранное и выращенное на своём месте?
Вселенная так просто делится пополам — вот я, а вот весь остальной мир. Очевидно, это гипертрофированное восприятие, взгляд изнутри личного объёма. Другой человек имеет своё «я» — тоже величиной с целый мир. Наша Вселенная оказывается битком набитой миллиардами огромных, размеров с неё саму, личных миров.
Как же мы умещаемся в одном общем мире со столькими личными амбициями? Тесно! Драгоценное персональное пространство приходится сужать изнутри, чтобы его больно не ущемили снаружи. Равноправие — социоконцепция, противоречащая психологии индивидуума, для которого его «я» гораздо важнее всех остальных… Здесь суть конфликта личного и общественного начал — конфликта, раздирающего человечество с эпохи обезьяньих стай.
Личная свобода ортогональна общему равноправию. Свобода Дитбита для него священна, и она чуть не прикончила меня».
Мысли от безделья её лишь развлекали.
Никки даже не подозревала, что настанет время — и она будет часто вспоминать эти сонные и отстранённые размышления.
Королеве Николь позвонила её главная фрейлина — Тина-Дракон. Она начала причитать и сокрушаться по поводу кошмарного события, но Никки прервала её:
— Тина, ты должна собрать своих подруг и узнать, кто из них и кому сообщил о времени моего отлёта. Катер был сбит направленным выстрелом — значит, кто-то наверняка знал, что я в нём лечу.
Тина вытаращила в ужасе глаза, но не посмела возражать.
Катер был сбит направленным выстрелом — значит, кто-то наверняка знал, что я в нём лечу.
Тина вытаращила в ужасе глаза, но не посмела возражать.
Через два часа она перезвонила с совершенно убитым видом и, пряча глаза, сказала, что Кора-Дракон, по просьбе корреспондента из престижного журнала «Светская жизнь», собирала информацию о Никки. В том числе она вводила все данные о передвижениях королевы в файл, к которому этот журналист имел доступ.
— Он обещал, что в будущей статье будет много места отведено ей, Коре, самой верной фрейлине королевы… — сдавленным голосом объясняла Тина. — Мы узнавали в редакции «Светская жизнь» — там есть журналист с такой фамилией, но это не он разговаривал с Корой…
Никки понимающе кивнула:
— Надо было думать — хотя бы бантиками. Я позже решу — нужен ли мне такой Клуб фрейлин.
Тина запротестовала:
— Ваше величество, эта Кора — полная дура! Мы все искренне хотим вам помогать! Доктор Берринджер уложила Кору в медотсек — у неё сейчас истерика…
— Я тоже в лазарете, — сказала Никки. — Отделалась чертовски легко.