Кому-то это покажется смешным: разговаривать о науке с официанткой, но желчный профессор был, как ни странно, демократом и априори полагал интеллект любого собеседника — даже ребёнка — равным его собственному.
Мэриэн, как и другие люди, сразу это почувствовала и прониклась к Лвину симпатией.
Правда, профессор никогда не допускал превосходства интеллекта собеседника, но здесь у него было оправдание — таких людей в реальности он ещё не встречал. Справедливости ради нужно отметить, что профессор многих коллег считал идиотами — но лишь имея тому веские доказательства. И вообще, с учёных спрос совсем иной, чем с обычных людей.
Лвин не спеша позавтракал и вышел на улицу, не забыв поблагодарить Мэриэн, которая уже кормила другую раннюю пташку — молодого остроносого сотрудника местной газеты, который спешил в Луна-Сити на фестиваль самодеятельных артистов и бодро клевал свой утренний омлет с жареными охотничьими колбасками.
Купол уже наливался дневным светом, и профессор быстро зашагал к Гринвич-Центру на главной площади Шрёдингёра. Учёный не глазел по сторонам, он шёл не по улице, а по схеме установки, проверяя — всё ли в порядке, всё ли соединено правильно. Был в его практике один вопиющий случай — столько лет прошло, а досада до сих пор грызёт…
Сегодня планировался первый пуск гравидетектора. Рабочий кристалл — сердце прибора — доставили вчера вечером, и установку можно уже опробовать целиком.
Понятно, что никакой эффект этому варианту установки не поймать — усилительная часть не дотягивала до нужных значений пять порядков, попросту говоря, была в сто тысяч раз грубее, чем нужно для обнаружения реликтового высокочастотного гравизлучения.
Профессор пошёл навстречу королеве Николь и собрал установку сначала без усилительной части. Но королева обещала профинансировать и усилитель. Тогда через пару месяцев установка будет окончательно готова, и Лвин заглянет в древнюю сердцевину мира, получит сигнал прямо из центра Большого Взрыва…
Учёный одёрнул себя — до этого ещё далеко, сегодня нужно согласовать работу жидкогелиевого контура, магнитной катушки и всех электрических схем. И ещё он переживал: не будут ли сбоить переключатели при низких температурах… Обладает ли полученный кристалл нужным качеством? Не напортачила ли фирма-изготовитель с нужным узором дислокаций на решётке?
Профессор сам не заметил, как дошёл до здания и поднялся на лабораторный этаж. Никого из помощников ещё не было. И хорошо — Лвин включил свет и застенчиво-любовно осмотрел груду приборов в середине обширной комнаты. Они были переплетены трубками и шлангами и казались постороннему человеку бессмысленной грудой железа.
Но глаз профессора не застревал в нагромождении алюминиевых ящичков, набитых кусочками кремния и пластика, а видел цельную картину сложного организма, в котором глубокий вакуум, гелиевый холод, магнитное поле и тёмное рубиновое сердце должны были соединиться и поймать самый неуловимый сигнал в мире — древнюю гравитационную волну, крик новорождённой Вселенной.
Двадцать лет ушло на поиск идеи детектора — профессор уверенно считал её гениальной! — и создание установки.
Лвин был мужественным человеком — он понимал, что далее после всех усилий и усилений сигнал может быть не пойман. Но это тоже будет важным результатом — в учебниках и статьях появится строчка: «Согласно измерениям группы Лвина, уровень энергии реликтового гравитационного излучения меньше, чем…» Целая жизнь — и всего одна строчка. Зато все теории Вселенной будут оглядываться на эту строчку, и выживут только те модели, которые не будут ей противоречить.
Но гораздо лучше, чтобы строчка была такой: «По данным группы Лвина, уровень энергии реликтового гравитационного излучения равен…»
Одна строчка может стоить жизни. Часто жизнь пролетает не оставляя даже слова.
Лвин отогнал печальные мысли — самое интересное только начинается; в ближайшее время пессимизм неуместен.
В коридоре раздались весёлые голоса, и в комнату ввалились сразу трое молодых сотрудников.
— Профессор, вы ночевали здесь, в обнимку с приборами? — удивлённо воскликнул кто-то вместо приветствия.
Нахалы!
— Прекратить болтовню! — шутливо прикрикнул Лвин и махнул рукой на распечатанную коробку на своём столе. — Кристалл вчера прибыл!
— Йохохо! Банзай! — загалдели сотрудники, которых стало уже с полдюжины. — Сегодня состоится исторический пуск гравидетектора!
И все занялись делом.
«Исторический! — усмехнулся про себя Лвин. — Прежде чем достигнуть исторического результата — или хотя бы достоверного его отсутствия — нужно провести сотни пусков…»
Криоспециалист вытащил из упаковочной коробки герметичный бокс с кристаллом и вставил его в центральный блок установки. Все, затаив дыхание, смотрели, как рука с десятком тонких пальцев из металлокерамики открывает контейнер, достаёт тёмно-красный трёхсантиметровый кристалл рубина и осторожно устанавливает в платиновую рамку, висящую на еле заметных кварцевых нитях.
Деликатная операция прошла успешно, и все сотрудники перевели дух.
— Час на охлаждение, а потом будем откачивать гелий, — сказал криоспециалист, и все вокруг забегали: один час — это очень мало! Столько нужно проверить и настроить.
..
— Какой красивый камень… — с досадой сказала секретарь группы, любуясь кристаллом.