К тому, что встретило его во второй камере, эльф не был готов. Вместо пусть и пострадавшего, но все-таки тела, в углу колыхалась странная масса. Он вгляделся, напрягая зрение.
Прямо от пола вверх тянулись сплетенные стебли, слабо трущиеся друг о друга. И доходили до высоты его роста. Вигала, чертыхнувшись, торопливо подошел.
Из массы стеблей таращились выпуклые влажные глаза. Ниже виднелось сглаженное, как будто по нему прошлись теркой, лицо.
Дироньяк с планеты Дирона. И даже лицо было знакомо Вигале по курсу в Мод Хирше, где ему приходилось изучать современные политические системы миров, доступных эльфам. Когда-то это лицо играло значительную роль по всей Дироне. Как интересно — а он и не знал, что тамошний Мэмэ Цакуто, в переводе Родитель Всех Детей, слетел со своего поста и эмигрировал сюда, в город магов.
Как диктатор, Мэмэ Цакуто был вполне рядовым. Вигала знал о нем немного — что в самом замке Мэмэ для избиений всех инакомыслящих имелась почти обрядовая арена, где каждый вечер на радость Родителю устраивалось представление с дергающимися от боли телами. И стена поклонений по периметру замка, куда все рядовые дироньяки должны были каждый месяц прибывать для телепатической считки (и чистки) сознания. А самки еще один раз в год дополнительно посещали клинику дворца — для осеменения. Родитель Всех Детей действительно был родителем всех детей на Дироне…
Как видно, кто-то из деток унаследовал авторитарный нрав и харизматический характер родителя.
Как опасно все-таки разбрасываться наследственностью по сторонам…
Он почти насмешливо протянул:
— А это, как я понимаю, любимое диронское развлечение — проращивание растения асфалья в теле живого преступника.
И надломил один из стеблей.
По пальцам заструился липкий сок. Мэмэ Цакуто дернулся и болезненно заморгал глазами. Кричать он не мог — дироньяки общаются на языке жестов, а руки у Мэмэ Цакуто сейчас были спеленуты стеблями. Собственно, у дироньяков не было даже губ и голосовых связок, чтобы издавать звуки. Что после ехидной Терли, слишком вольно владевшей языком, эльфа могло только обрадовать.
До него донесся голос женщины, оставшейся внизу, под люком:
— Что ты там возишься?
— Заткнись! — неласково бросил он, не тратя времени на оборачивание. — Не потащу же я с собой такой сноп.
Договор есть договор. И хотя Мэмэ Цакуто не был невинным узником, которого стоило спасать, все же эльфа связывало обещание.
И еще Вигале не хотелось пререкаться с женщиной, ждавшей его под отверстием люка. Не то чтобы она была настолько безупречной, чтобы он перед ее прекрасным личиком устыдился своего собственного равнодушия ко всем, кроме своих друзей и своего дела, но…
«Но в проклятой гоблинше обнаружилось слишком много благородства», — злобно подумал Вигала.
И с размаху опустился на колени, протянув руки к изножью шевелящейся массы.
Эльфы — зеленый народ. Придется уговорить стебли усохнуть, а то не удастся протащить всепланетного папашу даже в отверстие люка.
Он выполнил свое дело достаточно быстро, не обращая внимания на понукания и нелестные эпитеты, доносившиеся снизу из люка. Самым безобидным из них было «высокородная заносчивая морда». К остальным он даже не прислушивался, решив сохранять спокойствие.
Бухнувшись снова в жижу с очередным узником на плече, эльф увидел только удаляющуюся спину Терли. Гоблинша даже не стала дожидаться, пока он спустится. Заслышав его шаги, она развернулась и побежала дальше по туннелю, неся на плечах узника. Мужское самолюбие шевельнулось в нем. Следовало бы догнать эту Терли и снять с ее плеча ношу.
Но, с другой стороны, раз она считает, что может нести этот груз, — то флаг ей в руки. Кто он такой, чтобы указывать самолюбивой гоблинше, что ей следовало бы подождать, пока он проявит галантность и освободит ее от нагрузки?
В нем почему-то шевельнулась обида. Терли даже не посмотрела, как он спускался. А если бы он поскользнулся и упал? Похоже, ее безграничное милосердие на эльфов не распространяется.
Когда гоблинша через определенное расстояние остановилась и переместила обожженное тело на одно плечо, он примерно знал, что она скажет. И не обманулся.
— Клади сюда.
Вигала наклонил голову и ехидно улыбнулся:
— Не слишком много на себя берешь? В буквальном смысле.
Терли сверкнула глазами, и он в полном молчании сбросил свою ношу ей на плечо. И опять обратил внимание, что она даже не покачнулась.
В следующую камеру он лез, готовый к любому сюрпризу. Но увиденное все-таки удивило Вигалу.
На полу в углу скорчился крошечный гном, поджав колени к подбородку. Эльф подошел поближе и вгляделся в маленькое лицо, изборожденное глубокими морщинами.
Гном-апориори.
Миры, где беспорядочно расселился в незапамятные времена кое-кто из Содружества Перворожденных Рас, на сегодня представляли смесь из планетных аборигенов и представителей Перворожденных. Где-то гномов, кобольдов, троллей и гоблинов было больше, где-то меньше. Где-то совсем чуть-чуть. Эльфы, уйдя с Земли в свое время, избрали участь вечных странников, живущих то там, то тут. Но они никогда не задерживались в чужих мирах больше одного столетия.