Узилище города магов строилось в течение нескольких столетий, много раз перестраивалось и горело. В таком месте не могло не быть подвалов и камер, в которые никто не заглядывает. Сам он — предположительно — находится в одной из них. Люди, как он предполагал, томились в одной из общих камер.
Итак, их арест произошел в теплой и заранее подготовленной обстановке. Почему кто-то решил заплатить за это? У двух его друзей вряд ли имелись враги, способные отвалить сумму, затребованную магами-оружейниками за такие дела. Однако самого эльфа после гибели людей собираются отпустить. Значит, дело все-таки в них…
И еще кое-что. Маги-оружейники никогда не пачкают своих рук убийством арестованных. Заказчики арестов за деньги делают это сами. Или подкупают рядовых охранников. Но этот маг-оружейник, похоже, собирается участвовать в убийстве сам. Либо деньги уплачены слишком большие, либо тут еще что-то…
От размышлений его оторвало прикосновение к руке. Женщина пыталась перевязать рану на предплечье. Эльф устало вздохнул и подставил руку.
* * *
— Гортензия, как ты очутилась в этой тюрьме? — Тимофей задал этот вопрос только поздним вечером, уже после ужина.
Он решил, что, если чудовище откликается на женское имя, оно — женского рода.
Драконша просидела все это время на решетке, как преданная собака, — глаза размером с таз уставлены на него, голова в наростах уложена на передние лапы прямо над ним. Услышав его голос, она встрепенулась.
«Я была там, где была. — Тимофей припомнил, что в прошлый раз драконша отказалась говорить, как она сюда попала. — Потом очутилась здесь. Околачивалась возле стен. Ко мне подошли, спросили… и сказали, что есть местечко как раз для меня. И привели меня сюда».
— А потом посадили на решетку и приказали сидеть… — подсказал Тимофей.
«Да».
Драконшу-бомжиху посадили в местный отстойник. Вот это действительно по-нашему, по-русски.
— И тебя ничем не удерживают? Я понимаю, что на цепи ты не сидишь. Но заклятия, какие-нибудь магические штучки на тебе…
«Ничего на мне нет», — почти весело прозвучал ответ драконши по имени Гортензия.
И она игриво попыталась поймать собственный хвост. Громадные челюсти в половину роста землянина щелкнули и сомкнулись на шипастом хвосте.
Тимофей с завистью покосился на драконшу. Сам он, устав от раздумий, в течение дня раза два пытался заняться тренировкой. Но больная нога каждый раз подводила.
— А какова сила твоей, э-э… пасти? — Он постарался задать вопрос обтекаемо, надеясь, что Гортензия поймет. Не спросишь же прямо, какова, мол, твоя огневая мощь?
Гортензия, слава богу, все поняла:
«Если дыхну от решетки, то проплавлю пол».
Он имеет в своем распоряжении огнемет достаточной мощности. Что ж, можно приступать к следующему этапу операции.
Тимофей протянул руку и встряхнул прикорнувшего после ужина Леху:
— Вставай, пошли будить народ.
— А?! — Леха заспанно моргнул. — Ты че, Ильич в семнадцатом, что ли? Так я броневика здесь не наблюдаю…
— Декабрист я, — сердито сказал Тимофей. — Помнишь фразу — декабристы разбудили Герцена, Герцен разбудил Россию. За неимением времени и Герцена придется будить местную Россиё) самим. Вставай!
— Ты не так цитируешь, — укоризненно поправил командира Леха, но с пола поднялся. — А что делать-то будем?
— Пошли. Нашелся тут браток-философ…
Нет, не зря все-таки Леха в юные свои годы
отсидел десятилетку за школьной партой. Образование из него иногда так и перло. Надо же — не просто знает знаменитую в прежние времена фразу, но еще и подлавливает — неправильно, дескать, цитируешь…
Теперь уже Резвых оперся на плечо Лехи. И так похромал к первой группе сокамерников.
Его встретили внимательными настороженными взглядами. Он вспомнил, как учил его Михей — выступая перед людьми, выбери самое неприветливое лицо. И говори, глядя на это лицо. Именно оно покажет тебе, убедительно ты говоришь или нет.
И он выбрал личико, густо обвешанное черными кудрями. Кудри росли и со лба, и с боков, и с подбородка. Еще черные крупные глаза и коричневатый цвет кожи. Выбранный объект сильно напоминал Че Гевару, гения латиноамериканской революции. Правда, нос совершенно не тот, не латиноамериканский. У местного Че он был крохотный, в форме кнопочки. Но в остальном — Че как Че…
Тимофей притянул надежное Лехино плечо поближе к себе и крепко вцепился в него пальцами. У него поднималась температура, и его ощутимо покачивало от жара.
У него поднималась температура, и его ощутимо покачивало от жара.
— Орлы! — На языке д'эллали слова «орлы» не было, поэтому он выбрал самое близкое к нему значение — словосочетание «т-кьюр де кола», обозначающее стаю хищных озлобленных птиц.
Орлы, до этого вяло беседовавшие вполголоса, смолкли и уставились на него. Тимофей величественно взмахнул рукой, призывая вторую группу, числом поменьше, присоединиться к ним.
В течение небольшой паузы, которую Тимофей заполнил энергичным постукиванием носком здоровой ноги по полу, вторая группа подтянулась поближе. И расселась вторым эшелоном за первой.
— Итак, орлы! — Тимофей вновь отыскал лицо инопланетного Че Гевары, внимательно присмотрелся к нему. Брезгливая непримиримость, отпечатанная на этом лице, от обращения землянина только усилилась.