— Мне приказали. Сказали, что побьют, если выдам что-то важное.
Вигала медленно отправил в рот следующую ложку.
— Прости. Мне неприятно, что тебе угрожали из-за меня.
— Это была не угроза, — почти равнодушно сообщила гоблинша. — Меня уже побили, так что теперь волноваться не из-за чего.
Он чуть было не подавился следующей порцией. Наверное, он все-таки слишком торопится с заглатыванием еды.
— А то, что теперь ты разговариваешь… это тебе ничем не грозит?
— Все угрозы пугают лишь до того момента, пока не выполнены. Потом их бояться нечего. — В голосе самки звучало неприкрытое презрение.
Итак, эта косолапая баба выглядит умной и не слишком пугливой. И если второе хорошо, то первое не очень. В такой ситуации глупая женщина была бы куда предпочтительнее.
Гоблинша, до этого сидевшая на корточках, уселась на пол. Согнула колени перед собой и обняла их руками. Вигала помолчал, обдумывая то, что хотел сказать.
— Гм… Я действительно не слишком хорошо умею говорить комплименты. Вот мои друзья, они…
— Они беспокоят тебя больше всего? — перебила его женщина. И указала глазами на миску с едой — Ешь.
Вигала послушно зачерпнул:
— Я…
— Говори тише, — посоветовала гоблинша, снова дергая себя за локон, — и не забывай работать ложкой. А то мне придется тебя кормить, как в прошлый раз.
Он поспешно проглотил то, что уже положил в рот. И снова потянулся с ложкой.
— А моих друзей тоже хорошо кормят? Знаешь, они, гм… слабые. Их надо хорошо кормить. И хорошо содержать, иначе они могут и умереть.
Она тут же уличила его:
— Пытаешься найти жалость в сердце гоблинши?
Вигала снова хлебнул из судка.
— Нет.
Гоблинша хихикнула, завозилась и уселась поудобнее.
— И правильно. У гоблинов нет жалости.
— Кто бы сомневался… — недружелюбно проворчал Вигала.
— Кто бы сомневался… — недружелюбно проворчал Вигала. — Уж только не я.
Женщина шевельнулась. До Вигалы долетел слабый звук. Вздох?
— Я могу тебя называть просто эльфом?
— У меня есть имя, — спокойно заявил он, бросая ложку в опустевший судок, — меня зовут Вигала.
Она опять дернула за локон. На этот раз сильно, отметило сознание Вигалы.
— А ты позволишь себя так называть? Я имею в виду — ведь вы, эльфы, всегда брезговали нами. И эльфы никогда не позволяли гоблинам называть себя по имени.
Вигала сел, задумчиво покусал нижнюю губу. Странный у них получался разговор. Надо было выбирать — или быть полностью искренним с этой женщиной, или врать, но тогда уж врать искусно.
Но он один раз уже попал впросак с лживым комплиментом.
— Имя, — медленно произнес Вигала, — можно доверить другу. Или врагу, но тогда уж очень хорошему.
— А я для тебя кто?
Ответ напрашивался сам собой. И Вигала несколько натужно проговорил:
— Пока враг. Но враг хороший. А что будет дальше, выбирать тебе. Ты можешь называть меня по имени, женщина.
И тут дверь чуть слышно дернулась — он уловил кожей лица легкое дуновение, прилетевшее от входа. В проеме появился гоблин.
Самка поспешно встала и начала несколько суетливо собирать посуду.
— Чего расселась? — зло рявкнул гоблин.
— Кормила, — заискивающе объяснила женщина. И, уже повернувшись к эльфу, безразлично добавила:
— Где фляжка с водой, ты, тварь? Я оставлю тебе новую, полную.
Вигала протянул фляжку, лежавшую возле него на полу. Женщина почти бросила в него другой, новой. Зубы сжались сами собой, когда он услышал издевательский хохот гоблина.
Но он сделал усилие и не стал ловить фляжку. Округлый бок ударил по лицу.
Уже в дверях женщина остановилась и, не оборачиваясь, сказала:
— Ужин принесу поздно вечером. Придется потерпеть.
Она вышла, со стуком прикрыв за собой дверь. И только тут Вигала вспомнил, что так и не удосужился спросить ее имя.
Время тянулось медленно. Но вечером женщина в его камере не появилась. Вместо нее заявился тот самый гоблин, что хохотал над ним.
Возможно, их разговор подслушали. Или просто решили, что эльф больше не нуждается в участливой женской руке, поскольку избавился от цепи мага-оружейника. Хотя сам Вигала не назвал бы эту самку слишком уж участливой…
Он несколько раз пытался заговаривать с гоблином. Но тот только издевательски ухмылялся в ответ и отпускал злобные замечания вперемежку с ругательствами. Так что к концу ужина Вигала замолчал. А сразу после ухода гоблина провалился в тяжелый, безрадостный сон.
* * *
Когда Тимофей с Лехой вернулись в камеру, там царило некоторое оживление. Дракон Гортензия безостановочно топтался по решетке, угрожающе размахивая длинным мощным хвостом. На конце хвоста красовались иглы, собранные в бутылочный ершик. Когда в конце взмаха иглы ударялись об прутья решетки, вниз сыпались искры, и прутья начинали грозно гудеть.
Сокамерники жались к стенам, с испугом глядя вверх.
— Что за шум, орлы? — с натужной приподнятостью в голосе осведомился Тимофей, хромая к центру камеры.
Никто не ответил. Он остановился, задрал голову и спросил у чуда-юда, шатающегося по решетке:
— Чего шумим, Гортензия?
Гортензия грозно рыкнула.
А затем как-то странно свернулась — и Тимофей увидел просунувшуюся между двух громадных лап голову дракона. Глаза размером с добрый таз влажно моргнули.
— Ты вернулся!! — На этот раз Гортензия не стала прибегать к телепатии.