Над стойкой колыхалась целая занавесь из амулетов и брякающих колокольчиков. А за стойкой стоял субъект самого нечеловеческого вида. Мриф, перегнувшись через высокую стойку, что-то говорила в этот момент субъекту, приблизив при этом голову к существу за стойкой и стоя в позе достаточно интимной, отчего сердце у Тимофея сразу же ревниво затрепыхалось.
Подойдя, он разглядел субъекта получше.
Вообще-то он видел рожи и померзостнее, но вот с этим прямо сейчас кокетливо беседовала Мриф. Так что про себя Тимофей решил, что сравнить существо с Франкенштейном — обидеть последнего. Хотя мордой лица субъект напоминал всего лишь шаловливую гиену, в родню к которой затесались носороги, оставившие след в виде рога на лбу…
В зале за одним столиком сидело трое эльфов, за другим — родственники тех, кто сейчас за городом гордо заруливал на асфальтировочных катках. Кажется, Вигала назвал их кобольдами. На столах и перед кобольдами, и перед эльфами стояло достаточно блюд и блюдец, да и бутылки там тоже красовались — и темного стекла, и прозрачного, в коих плескалась заветная жидкость народа российского… Запахи по залу гуляли хоть и незнакомые, но все же вполне съедобные. Чувствовалось, что волшебный народец тоже любит вкусно покушать.
«Да и выпить не дурак», — ехидно добавил про себя Тимофей.
Вигала, устроившийся за столиком в углу, помахал рукой. Леха, шедший спереди, тут же бодро завернул в ту сторону. Сэнсэй немного потоптался на месте, не сводя взгляда с Мриф. Увы, высоченная красотка стояла к ним спиной — и как ни в чем не бывало продолжала болтать с гиеноподобным существом за стойкой. Не обращая никакого внимания на печально мнущегося посреди залы человечка.
В конце концов он перестал полировать печальным взором ее фигуру и чуть замедленной походкой направился к столику в углу.
Леха при его приближении тут же довольным тоном заявил:
— Ага, вот теперь-то я понял.
— Что ты понял, отстой нашего времени? — немного резковато осведомился Тимофей, устраиваясь за столом.
Судя по началу, Леха вот-вот должен был ляпнуть какую-нибудь глупость. Скажем, нечто такое, что пояснит Вигале суть их задержки перед дверями ресторана. После чего эльф может и переменить свое отношение к людям — причем переменить самым кардинальным образом.
А этого Тимофею не хотелось. Он успел привыкнуть и определенным образом сродниться с эльфом за время их стремительных эскапад. Тимофей даже рискнул бы назвать это дружбой, хоть эльф и перебирал иногда со снисходительной покровительностью в голосе при беседах. Да и в манере поведения тоже…
Леха, как водится, не обманул его ожиданий, заявив бодро:
— Почему ты заступился за эту, как ее… Мриф!
— Так-так… — вполголоса уронил Вигала. Уголки серебристых глаз собрались в прищур. — А что, за нее надо было заступаться?
Тимофей вздохнул. Придется признаваться хотя бы в части случившегося.
Странно, со злостью подумалось ему. Виноват в случившемся был только Леха, а смущение и стыд вместо него испытывал он сам.
А Леха сейчас смотрел с другой стороны стола честным и немигающим взором человека, не чувствующего за собой никакой вины. В системе Лехиных культурных ценностей оскорбление становилось таковым, если напротив него высились дюжие братки того же пошиба, что и он сам. В противном случае — нет человека, который заставит тебя отвечать, значит, нет и оскорбления. Лохов следует поливать помоями, они для того и предназначены.
И все же Леха Тимофею нравился. Да, представления об этике и приличиях у парня несколько подкачали. Этакий образчик феодальной психологии, воспитанный в стране, где пока что ни социализм, ни капитализм не сумели достроить. Но все же — добродушный парень, в мужской компании свой в доску и труса не празднует.
Видит бог, Тимофей, общаясь со своими учениками — особенно с теми из них, кто уже достиг подросткового возраста и выше, — видел экземпляры и похуже. Гораздо хуже…
Он вздохнул и относительно честно сказал:
— Леха немного перегнул палку. Гм… и не в комплиментах. Но я уже поставил его на место. И Мриф вроде бы не сердится… то есть уже не сердится. Извинения были приняты. Мне дали понять, что удовлетворены тем, как я слегка воспитал нашего братка.
Резвых потер лоб, ощущая выступившую на нем испарину. Не хватало еще и стычки с эльфом. И кого тогда защищать — Леху от эльфа? Или себя от эльфа?
— Ну-ну, — почти добродушно произнес Вигала, — Только учтите, что Мриф — подруга короля Михраэля. И обижать ее не советую. Даже очень не советую!
— В каком смысле подруга? — переспросил Тимофей, с трудом ворочая враз онемевшим языком, и против своей воли поглядел в сторону стойки.
Мриф уже сидела в профиль к нему на высоком табурете под занавесью из амулетов, держа в руках микроскопический бокальчик и тепло улыбаясь поверх его края существу со страшной мордой, что стояло за стойкой.
— Подруга — это спутница жизни, — просветил его Вигала. — У нас нет брака в человеческом понимании этого слова, но иногда мы идем по жизни вместе. И я не буду спрашивать, почему именно ты заступился за Мриф, Тимофей. Скажем… скажем, ты это сделал из. уважения лично ко мне. Мриф как-никак моя соплеменница. Верно?