Габриэль наконец поднял голову и посмотрел на Томаса.
— Как нам вести переговоры с этими людьми?
— Необходимо выяснить, чего они хотят. Они знают, что находятся в ловушке. У них нет выхода, кроме переговоров, поэтому мы будем продолжать говорить с ними. Ты сам бывал в таких ситуациях и знаешь сценарий переговорного процесса. Правила не могли измениться только потому, что ты теперь на другой стороне баррикад.
Ты должен вывести за скобки и свою жену, и свои эмоции.
— Ты бы смог?
Мур промолчал в ответ. Конечно, не смог бы.
«Вот и я не могу».
13
МИЛА
Сегодня мы собираемся на вечеринку.
Мамаша говорит, что соберутся важные персоны, поэтому мы должны выглядеть на все сто, и выдает нам новые наряды. Я надеваю черное бархатное платье с такой узкой юбкой, что ходить в нем почти невозможно, и приходится задирать его почти до бедер, чтобы забраться в фургон. Вокруг меня рассаживаются другие девочки, шурша шелками и атласом; ароматы их духов перебивают один другой. Мы несколько часов вымазывались тональным кремом, помадой и тушью для ресниц и теперь похожи на кукол из театра Кабуки. Наши лица — маски. Длинные ресницы, красные губы, румяные щеки — ничего натурального. В фургоне холодно, и мы ждем Алену, дрожа и прижимаясь друг к другу.
Шофер?американец кричит из окна, что пора ехать, иначе опоздаем. Наконец Мамаша вытаскивает из дома Алену. Та со злостью отпихивает ее руку и оставшуюся часть пути проделывает сама. На ней длинное зеленое шелковое платье с высоким китайским воротником и боковым разрезом до самого бедра. Прямые черные волосы струятся по плечам. Никогда еще я не видела таких красавиц и с восхищением наблюдаю за тем, как она приближается к фургону. Как всегда, наркотики сделали свое дело: она тиха и послушна, хотя походка неровная, и Алена пошатывается на высоких каблуках.
— Садитесь, садитесь, — командует водитель.
Мамаше приходится помочь Алене забраться в фургон. Алена садится передо мной и сразу же прислоняется к окну. Мамаша задвигает дверь и усаживается рядом с водителем.
— Опаздываем, — говорит он, и мы отъезжаем от дома.
Я знаю, зачем мы едем на эту вечеринку; знаю, чего от нас хотят. И все равно поездка кажется мне глотком свободы: ведь впервые за несколько недель мы покидаем этот дом — и я жадно приникаю к окну, как только фургон выруливает на мощеную дорогу. У обочины указатель: «Дирфилд?роуд».
Едем долго.
Я слежу за дорожными указателями, читаю названия городков, которые мы проезжаем. «Рестон», «Арлингтон», «Вудбридж». Я смотрю на людей в попутных машинах. Видят ли они просьбу о помощи, застывшую на моем лице? Или им все равно? Вот женщина за рулем бросает взгляд в мою сторону, и на мгновение наши глаза встречаются. В следующий миг она снова вглядывается в дорогу. Что она увидела? Просто рыжую девчонку в черном платье, которая собирается хорошо провести время. Люди видят то, что хотят увидеть. Им и в голову не приходит, что с виду даже самые жуткие вещи могут казаться привлекательными.
Вдали я вижу светлую полоску воды. Когда фургон наконец останавливается, нас высаживают на пристани, у которой стоит большая яхта. Я не ожидала, что сегодняшняя вечеринка будет на яхте. Девчонки вытягивают шеи, чтобы рассмотреть ее, им интересно, как это огромное судно выглядит внутри. Ну и побаиваются, конечно.
Мамаша отодвигает дверь фургона.
— Это очень важные люди. Вы все должны улыбаться и выглядеть счастливыми. Понятно?
— Да, — бормочем мы.
— Вылезайте.
Выбираясь из фургона, я слышу, как Алена заплетающимся языком произносит:
— А пошла ты, Мамаша…
Но, кроме меня, никто этого не слышит.
Покачиваясь на высоких каблуках, дрожа в своих тоненьких платьицах, мы гуськом поднимаемся по трапу. На палубе нас встречает мужчина. Мамаша торопится ему навстречу. Я знаю, что это важный господин. Он небрежно оглядывает нас и одобрительно кивает. А потом обращается к Мамаше по?английски:
— Заводи их внутрь и взбодри алкоголем. Мне нужно, чтобы к приезду гостей они были в тонусе.
— Хорошо, господин Десмонд.
Взгляд мужчины останавливается на Алене. Она стоит, покачиваясь, у бортика.
Взгляд мужчины останавливается на Алене. Она стоит, покачиваясь, у бортика.
— От этой опять ждать неприятностей?
— Она приняла таблетки. Будет тихой.
— Хорошо бы. Сегодня ее выходки совсем ни к чему.
— Заходите, — приказывает нам Мамаша. — Заходите внутрь.
Мы проходим в кают?компанию, и я застываю в изумлении. Хрустальная люстра искрится под потолком. Я вижу обшитые темным деревом стены, диваны, обитые кремовой замшей. Бармен откупоривает бутылку, и официант в белом кителе подносит нам бокалы с шампанским.
— Пейте, — говорит Мамаша. — Рассаживайтесь и расслабляйтесь.
Мы все берем по бокалу и разбредаемся по салону. Алена садится на диван рядом со мной и потягивает шампанское, положив ногу на ногу, разрез на платье обнажает ее изящное бедро.
— Я наблюдаю за тобой, — предупреждает ее Мамаша по?русски.
Алена пожимает плечами.
— Меня этим не удивишь.
— Гости прибыли, — объявляет бармен.
На прощание Мамаша посылает Алене угрожающий взгляд и исчезает за дверью.
— Видишь, ей приходится прятать свою жирную рожу, — замечает Алена. — Никто не хочет смотреть на нее.