Помогите!
Что-то случилось! Что-то случилось!
В течение нескольких часов рабочие на палубе «Ходдлинга» колдовали над огромными паровыми навосами, нагнетавшими воздух в «Ктенофор», и готовились к подъему глубоководного аппарата. Потом они один за другим начали впадать в некую разновидность прострации. Они не замечали ровным счетом ничего, пока женщина-какт, смазывавшая страховочный трос, не закричала:
— Что случилось, мать вашу!?
Встревоженные ее голосом рабочие опрометью бросились к ней. Сердца их бешено колотились — они в недоумении смотрели на трос. Огромный барабан — он стравил трос почти до конца и был почти пуст — сильно трясло, он плясал на палубе вместе с людьми, которые пытались удержать его. Кабель натянулся, его стало срывать с направляющей.
— Поднимайте их, — прокричал кто-то, и команда бросилась к массивной лебедке.
Послышался щелчок, потом скрежет шестерен. Поршни молотили воздух, как боксеры. Маховик двигателя шевельнулся и вроде бы стал поворачиваться, но кабель оказался сильнее. Он был натянут, как струна.
— Поднимайте их скорее , — раздался чей-то бесполезный голос, а за ним последовал жуткий треск, и громадная лебедка сильно накренилась на своем основании.
Двигатель чадил, надрывался и по-детски завывал, начав вращаться вхолостую. Его многочисленные храповики и колеса пришли в зацепление и закрутились с такой бешеной скоростью, что почти пропали из виду.
— Его отпустило! — закричала женщина-какт под восторженные выкрики. — Он поднимается.
Но батискафос не был рассчитан на такую скорость подъема.
Маховик бешено ускорялся, поднимая кабель с головокружительной скоростью. От шестерен пошел сухой запах разогретого металла, а сами они раскалились докрасна.
Чтобы опустить «Ктенофор» на дно, понадобилось три часа. Объем троса, наматываемого на барабан, увеличивался прямо на глазах, и все видели, что через несколько минут вся его длина будет выбрана.
— Он поднимается слишком быстро! Разойдитесь. Толстенный кабель, прорезав себе путь в толще воды, вырвался на воздух, подняв за собой столб брызг. В том месте, где он ударился о борт «Ходдлинга», в металле осталась глубокая выбоина, а сам удар сопровождался снопом искр.
Инженеры и стивидоры бросились врассыпную от машин, которые пошли вразнос, словно впавшие в ужас люди.
Флорин Сак выполз на палубу «Ходдлинга», таща за собой влажное, холодеющее тело.
— Помогите! — снова закричал он, но никто его не услышал.
(На границе Сухой осени у борта «Юрока» стоял Бруколак, внимательно вглядываясь в воду. Перед ним возникла куполообразная зубастая голова, от которой по воде пошли круги. Голова кивнула один раз и исчезла. Бруколак повернулся к своим подручным, стоявшим на палубе за его спиной.
— Пора, — сказал он.)
Рассыпая фонтаны брызг, конец троса вырвался из воды и заплясал вокруг лебедки. Тяжелая металлическая оплетка хлестала по палубе, конец был неровно оборван в том месте, где прежде крепился батискафос.
Рабочие «Ходдлинга» в ужасе смотрели на происходящее.
Оборванный конец троса оглушительно молотил по палубе, оставляя длинную полосу побитого дерева и металлической стружки, — лебедка продолжала работать. Конец тросса хлестал по станине и вокруг нее, бил по кораблю снова и снова.
— Выключите ее! — крикнул бригадир, но за звуками этого бичевания никто не услышал его и никто не мог приблизиться к механизму.
Двигатель продолжал вращать огромный барабан, бичуя «Ходдлинг», пока не взорвался котел.
Когда это произошло и на палубу корабля-фабрики просыпался дождь расплавленных деталей, наступил миг тишины и потрясения. А потом «Ходдлинг» дал крен, потому что внутри раздались взрывы и вспыхнул пожар.
По всему городу раздавались сигналы тревоги.
Стражники и вооруженные какты из Саргановых вод и Джхура занимали свои посты на кораблях вокруг «Ходдлинга», который сверкал и гудел, по мере того как огромный костер на его палубе разрастался. Команда в ужасе бежала с корабля в город по канатным мосткам. «Ходдлинг» был огромным кораблем, и из его чрева хлынул неиссякающий поток мужчин и женщин, бежавших от дыма и огня, выбиравшихся из руин.
К мосткам, сгибаясь под тяжестью безжизненного груза и оставляя за собой мокрый след, кто-то медленно брел; его силуэт чернел на фоне пламени. Рот его был широко раскрыт, но слова, которые он выкрикивал, не были слышны.
— Все знают, что нужно делать? — прошептал Бруколак. — Тогда ступайте.
Двигаясь со скоростью, за которой не поспевал глаз, они разлетелись с «Юрока» во все стороны.
Они поспешали, как обезьяны, легко и беззвучно перепрыгивая с крыши на крышу, с мачты на мачту. Малозаметное войско распалось на отряды поменьше.
«На Баск и Дворняжник рассчитывать нельзя, — говорил им Бруколак, — но мешать они тоже не будут.
Диних молод и слабонервен — он пойдет туда, куда подует ветер. Шаддлер — единственный квартал, к которому нам нужно отнестись со всей серьезностью. И есть быстрый способ вывести его за скобки».
Небольшая группа вампиров на свой сверхъестественный лад неслась к Шаддлеру: к «Териантропу» и Курганному дому — ко двору генерала. Главная часть отряда прыжками двинулась к корме; потягивая на ходу свои конечности, они возбужденно и нетерпеливо направлялись к Саргановым водам.