Нет, конечно, фермеры продолжали растить урожай и заботиться о живности, как подводной, так и надводной. Не прекращались тысячи мелких работ по ремонту и обслуживанию. Внутренняя жизнь города не остановилась — булочники, ростовщики, повара, аптекари по-прежнему занимались своими делами и принимали деньги. Но прежде Армада была городом, который, занимаясь пиратством и торговлей, зависел от внешнего мира. Теперь же вся портовая суета — погрузка, разгрузка, подсчет, ремонт, переоснащение — прекратилась.
Поэтому Флорину не нужно было ежедневно уходить под воду, чтобы заделывать трещины, пробоины, дыры и всякое такое. Он плавал ради удовольствия и ради своей спины, чувствуя, как соль возвращает его кожу к жизни.
— Идем со мной, Шек, — сказал он.
Он чувствовал напряженность, распространявшуюся по Армаде, неуверенность, словно Хедригалл, покинув город, разлил в нем какой-то яд. Флорин хотел показать Шекелю место, где этот яд можно было растворить.
Для растущих страхов имелись все основания. До Флорина доходили странные слухи. Он уже три раза слышал о том, что такой-то мужчина или такая-то женщина, такой-то стражник или техник из Саргановых вод исчезли, а их дома и пожитки остались нетронутыми (в одной из историй частично были съедены запасы еды). Кто-то говорил, что исчезнувшие тоже убежали, другие утверждали, что это проделки духов, обитающих в Скрытом океане.
Когда Флорин находился в воде, ощущение, что дела идут наперекосяк, приобретают опасный или неопределенный оборот, притуплялось под воздействием водных потоков. Он предложил Шекелю то же лекарство. Он убедил парнишку плавать с ним за компанию. Пространства между судами Армады теперь были почти пусты. Шекеля захватила мысль, что он — один из тех смельчаков, кто спускается в воду. Над ними и вокруг них неторопливо двигались огромные силуэты кораблей — отстать они не боялись. Шекель боролся с течениями, делая сильные неуклюжие гребки. Флорин попытался было научить его более экономным и эффективным движениям, но потом понял, что не знает таких для тех, кому приходится дышать воздухом.
Шекель натягивал на глаза тяжелые очки и сколько мог — пока их несовершенное уплотнение не начинало пропускать влагу — держал голову под водой. Они с Флорином разглядывали стайки рыб, которых не видели прежде: с причудливой окраской и оперением, яркие и необычные, словно тропические, но только живущие в умеренных водах. Как у скорпиона или крысорыбы, очертания у них были ломаные и прерывались вертлявыми отростками, а глаза светились невероятными цветами.
Шекель и Флорин выныривали на поверхность, где их ждала Анжевина с бутылочкой пива или чего-нибудь покрепче. И даже если между Флорином и Анжевиной все еще сохранялась настороженность и оба понимали, что ничего тут не поделаешь, относились они друг к другу уважительно и были обязаны этим Шекелю.
«Что-то вроде семьи », — думал Флорин.
Снова найти Утера Доула для Беллис не составило труда. Ей нужно было только подождать на палубе «Гранд-Оста» — она знала, что Доул непременно появится. Беллис одеревенела от негодования, обида никак не давала успокоиться ее ярости. Она не могла понять, как Доул мог так с ней поступить.
Она подошла к нему. Доул посмотрел на нее, но без отвращения, которое она боялась встретить. Без враждебности, без интереса, даже без намека на узнавание. Он просто смотрел на нее.
Беллис взяла себя в руки, снова подвязала волосы и знала, что выражение тупой боли постепенно ослабевает на ее лице. Двигалась она все еще как деревянная, но теперь, две недели спустя после наказания, снова стала почти такой, как прежде.
Беллис не произнесла ни слова приветствия.
— Я хочу увидеть Фенека, — вот все, что она сказала. Доул задумался на секунду, потом наклонил голову.
— Хорошо, — ответил он.
И хотя именно это ей и было нужно, Беллис испытала прилив ненависти к нему, потому что знала: он дал разрешение, так как понимал — что бы она ни сказала Фенеку, что бы ни сделала, она уже не в силах помешать Армаде. Теперь она не представляла собой угрозы, теперь она уже выложила все свои козыри.
Беллис стала теперь совершенно безвредной, так что к ней можно было отнестись и снисходительно.
Магический плавник у него отобрали, но было ясно, что Саргановы воды все еще опасаются Сайласа Фенека. Коридор, в который выходила его камера, охранялся множеством стражников. Все двери здесь можно было задраить наглухо — помещение находилось ниже ватерлинии.
Перед дверью в камеру Фенека сидели мужчина и женщина, возившиеся с какой-то таинственной машиной. Беллис кожей ощутила сухое дуновение магических флюидов.
Она оказалась в большом помещении с несколькими иллюминаторами, сквозь которые виднелись темные водовороты. Половина его была отгорожена стальными прутьями, а за ними в маленьком закутке, отрезанный от окон и двери, сидел на деревянной скамейке и смотрел на нее Сайлас Фенек.
Беллис вгляделась в него. Ее захватил калейдоскоп видений — она вспоминала Фенека, каким он был прежде (когда они были вместе: любезный, холодный, сексуальный, таинственный). Губы у нее искривились при виде Фенека, словно она съела что-то сильно подгнившее.