Поглядев на Лимаса, а затем на Фидлера, он грубо бросил:
— Она просто идиотка. Но тем не менее очень хорошо, что она подвернулась Лимасу. Уже не в первый раз реваншистский план наших врагов рушится из?за извращенности его создателей.
Он коротко и рассчитанно поклонился трибуналу и сел на место.
Они там в Лондоне, должно быть, совсем рехнулись. Он же говорил им, чтобы ее оставили в покое. А теперь стало ясно, что с того самого момента, когда он исчез из Англии, даже еще раньше — с того момента, как он угодил в тюрьму, какой?то паршивый идиот взялся за дело — платил по счетам, ублажал бакалейщика, домовладельца, а главное, Лиз.
Какой бред! Какое безумие! Чего они хотели? Убить Фидлера? Убить своего агента? Провалить собственную операцию? Неужели все это сделал Смайли? Неужели из?за уколов своей паршивой совести? Теперь ему оставалось только одно — взять все на себя и попытаться спасти Лиз и Фидлера.
Но как, черт побери, им все это стало известно? Он был уверен, что избавился от «хвоста», когда направлялся после обеда с Эшем к дому Смайли. А деньги? Откуда им известна байка о том, что он якобы украл в Цирке деньги? Эта байка была исключительно для внутреннего пользования… Откуда же они узнали про нее? Откуда, черт побери?
Озадаченный, сердитый и крайне пристыженный, он медленно пошел между рядами, машинально переступая одеревеневшими ногами, точно человек, идущий на эшафот.
Глава 23. Признание
— Ладно, Карден.
Лицо его было белым и неподвижным, словно изваянным из камня, голова чуть откинута назад и вбок, точно он прислушивался к какому?то отдаленному звуку. В нем ощущался некий пугающий покой — не поражения, а самоконтроля, и все тело, казалось, держалось железной рукой его воли.
— Ладно, Карден. Пусть ее уведут.
Лиз смотрела на него, лицо ее было сморщенным и некрасивым, темные глаза были полны слез.
— Нет, Алек.., нет, — сказала она. Для нее словно не было больше никого в зале, только Лимас, высокий и стройный, как воин.
— Не говори им, — начала она громко, — если это ради меня, то не надо ничего рассказывать им. Не думай обо мне, Алек. Мне уже все равно. Правда, все равно.
— Заткнись, Лиз, — грубовато сказал Лимас. — Все равно слишком поздно. — Он повернулся к председательнице. — Она ничего не знает. Буквально ничего. Уведите ее отсюда и отправьте домой. А я расскажу вам все остальное.
Председательница быстро переглянулась с другими членами трибунала. Немного подумав, она сказала:
— Она может покинуть зал суда, но ее не отправят домой до окончания слушания дела. А там посмотрим.
— Я же говорю вам, она ничего не знает! — заорал Лимас. — Неужели вы не понимаете, что Карден прав? Это была операция, спланированная нами операция. Что она могла знать об этом? Она же просто маленькая зачуханная девица из паршивой библиотеки. С нее вам взять нечего.
— Она свидетельница, — сухо возразила председательница. — Фидлер, возможно, захочет задать ей какие?нибудь вопросы.
Товарища Фидлера для нее уже не существовало. При упоминании своего имени Фидлер, казалось, очнулся от размышлений, в которые был погружен, и Лиз впервые за все время внимательно поглядела на него. Его глубоко запавшие карие глаза на мгновение остановились на ней, и он слегка улыбнулся ей, как еврей еврейке. Он показался ей маленьким, одиноким и странно спокойным.
— Она ничего не знает, — сказал он. — Лимас прав. Пусть она уйдет.
Голос его звучал устало.
— Вы отдаете себе отчет в том, что сказали? — , спросила председательница. — Вы отдаете себе отчет в том, что это означает? У вас действительно нет к ней никаких вопросов?
— Она сказала все, что было необходимо. — Он сидел, сцепив руки на коленях и разглядывая их. Это занятие, казалось, интересовало его больше, чем дальнейший ход заседания. — Все было очень хитро придумано. — Он кивнул. — Пусть она уйдет. Она не может рассказать то, чего не знает. — И добавил с насмешливой официальностью:
— У меня нет вопросов к свидетельнице.
Охранник открыл дверь и что?то крикнул в коридор. В тишине, царившей в зале, было слышно, как ему ответил женский голос, потом послышались медленно приближающиеся шаги.
В тишине, царившей в зале, было слышно, как ему ответил женский голос, потом послышались медленно приближающиеся шаги. Фидлер резко поднялся с места и, взяв Лиз под руку, проводил ее к двери. Дойдя до выхода, она обернулась и посмотрела на Лимаса, но тот стоял, отвернувшись, как человек, который не выносит вида крови.
— Возвращайтесь в Англию, — сказал ей Фидлер. — Вам нужно обязательно вернуться в Англию.
Лиз неожиданно для себя вдруг начала всхлипывать. Охранница положила ей руку на плечо, скорее чтобы поддержать, чем утешить, и вывела из зала. Охранник закрыл дверь. Плач Лиз постепенно замер вдали.
— Не стану особенно распинаться, — начал Лимас. — Карден прав. Это была ловушка. В лице Карла Римека мы потеряли нашего лучшего агента в Зоне. Всех остальных мы потеряли еще раньше. Мы не могли понять, что происходит: Мундт хватал их, казалось, раньше, чем мы успевали завербовать. Я вернулся в Лондон и увиделся с Контролером. Там были еще Петер Гийом и Джордж Смайли. Джордж уже в отставке и занимается чем?то жутко умным. Филологией, что ли.