Эш сделал паузу, чтобы дать Лимасу возможность поговорить теперь о себе самом, но тот не воспользовался ею, а лишь кивнул и сказал:
— Не слабо.
Эш хотел было заказать вина, но Лимас заявил, что по?прежнему предпочитает виски, и к тому времени, когда подали кофе, пропустил уже четыре порции. Похоже, он был в скверной форме: у него появилась типичная для пьяниц привычка присасываться во время питья губами к краешку стакана, словно боясь выронить или разбить его.
Эш ненадолго умолк.
— Вы ведь не знакомы с Сэмом? — спросил он.
— С каким еще Сэмом?
— С Сэмом Кифером, моим шефом. С тем парнем, о котором я рассказывал сейчас. — В голосе Эша послышались нотки раздражения.
— Он что, тоже был в Берлине?
— Нет, не был. Он превосходно знает Германию, но в Берлине никогда не жил. Сэм изрядно повкалывал в Бонне внештатным корреспондентом. Там вы могли с ним встретиться. Сэм просто миляга.
— Не припоминаю.
Они снова замолчали.
— А чем вы, старина, собственно, занимаетесь? — спросил Эш.
Лимас пожал плечами.
— Меня поставили на полку, — сказал он с дурашливой ухмылкой. — Взяли со стола и поставили на полку.
— Я что?то запамятовал, чем вы занимались в Берлине. Кажется, вы были одним из таинственных рыцарей «холодной войны»?
« О господи, — подумал Лимас, — ты слишком напрямик рвешься к цели». Вздохнув, а затем, покраснев, он возразил:
— Просто занимался конторской работой для этих поганых янки. Как и большинство из нас.
— Знаете ли, — сказал Эш, делая вид, будто собирается изложить итог длительных размышлений, — вам надо бы повидаться с Сэмом. Он вам понравится. — И вдруг озабоченно добавил:
— Алек, я ведь даже не знаю, как в случае чего с вами связаться.
— Это у вас и не получится, — бесхитростно заявил Лимас.
— Не понимаю, старина. Где вы живете?
— Где придется. Так, мотаюсь туда?сюда. У меня сейчас нет работы. А эти сукины дети нагрели меня с пенсией.
Эш с ужасом уставился на него.
— Но, Алек, почему же вы мне ничего не сказали? Ну, например, вы могли бы пожить у меня. Квартирка так себе, но вдвоем поместиться можно, если вас устроит раскладушка. Вы же не можете ночевать в кустах!
— Ну, теперь?то я в полном порядке, — возразил Лимас, похлопав себя по карману, в котором лежал конверт с деньгами. — Работу мне обещали. — Он кивнул, как бы в подтверждение собственных слов. — Через недельку или дней через десять. И тогда вообще никаких проблем.
— А что за работа?
— А черт ее знает. Работа — и точка.
— Нельзя так швыряться собой, старина! Вы же говорите по?немецки не хуже немца, я сейчас вспомнил. Это открывает перед вами огромные возможности.
— У меня уже были огромные возможности. Я торговал энциклопедиями в какой?то дурацкой американской фирме, разбирал книги в библиотеке по психиатрии, вешал табельный номерок на вонючей клеевой фабрике. А что еще я могу делать?
Он не глядел на Эша, уставившись глазами в стол, а его повлажневшие губы быстро шевелились. Эш, почувствовав его волнение, перегнулся к нему через стол и заговорил с убежденностью, близкой к ликованию:
— Но, Алек, вам нужны связи, разве не так? Я хорошо понимаю, как это бывает, сам оказывался в переплетах вроде вашего. Главное — понять, к кому обращаться. Не знаю, чем вы занимались в Берлине, да и знать этого не хочу, но ведь это была не та работа, где можно встретить влиятельных людей, верно? Если бы я не встретил Сэма пять лет назад в Познани, я по?прежнему сидел бы в дерьме по самые уши. Послушайте, Алек, поедем ко мне. Поживите у меня недельку?другую. Мы потолкуем с Сэмом и, может, еще с парочкой газетчиков из Берлина, если кто?то из них сейчас в Лондоне.
Послушайте, Алек, поедем ко мне. Поживите у меня недельку?другую. Мы потолкуем с Сэмом и, может, еще с парочкой газетчиков из Берлина, если кто?то из них сейчас в Лондоне.
— Но ведь я не журналист, — возразил Лимас. — Писать я не умею.
Эш положил руку ему на плечо.
— Не суетитесь. Давайте?ка делать все по порядку. Где ваше барахло?
— Мое что?
— Ваши вещи: одежда, пожитки и всякое такое.
— У меня ничего нет. Я все продал, кроме того, что в свертке.
— В каком свертке?
— Коричневом бумажном пакете, который вы подобрали на скамье. Который я собирался выкинуть.
Эш жил на Дольфин?сквер. Квартира была именно такая, какую и ожидал увидеть Лимас, — маленькая и безликая, с подобранными на скорую руку вещицами из Германии: пивными кружками, крестьянской трубкой и несколькими второсортными фарфоровыми безделушками.
— Уик?энд я обычно провожу у матери в Челтенхеме, — сказал Эш. — Здесь бываю только по будням. Тут очень близко, — добавил он примирительно.
Они поставили раскладушку в крошечной гостиной. Было примерно половина пятого.
— Давно вы здесь живете? — спросил Лимас.
— Год или чуть больше.
— И легко сняли?
— Эти квартиры, знаете ли, не проблема. Даете объявление, и однажды утром вам звонят и называют адрес.
Эш приготовил чай. Лимас пил угрюмо, как человек, не привыкший к комфорту. Даже Эш, казалось, был чем?то подавлен. После чая он сказал:
— Пойду куплю чего?нибудь, пока не закрылись лавки. А потом решим, что делать дальше. Попозже я позвоню Сэму. Думаю, чем скорее вы с ним увидитесь, тем лучше. Советую вам немножко поспать — у вас очень усталый вид.