— Пить, — попросил Лимас.
— Виски?
— Воды.
Мундт наполнил графин из?под крана в углу комнаты и поставил его вместе со стаканом на стол.
— Принесите чего?нибудь поесть, — распорядился он.
Один из охранников вышел и вернулся с чашкой бульона и кусочками колбасы. Пока Лимас ел, они молча наблюдали за ним.
— Где Фидлер? — спросил он наконец.
— Арестован, — коротко ответил Мундт.
— За что?
— Заговор с целью подрыва госбезопасности.
Лимас спокойно кивнул.
— Значит, ваша взяла. Когда его арестовали?
— Прошлой ночью.
Лимас помолчал, пытаясь сосредоточиться на Мундте.
— А что будет со мной? — спросил он.
— Вы свидетель по его делу. Потом вас, разумеется, тоже будут судить.
— Выходит, я участник лондонской операции по дискредитации Мундта?
Мундт кивнул. Потом прикурил сигарету и передал ее через охранника Лимасу.
— Совершенно верно, — сказал он.
Охранник подошел к Лимасу и с явным отвращением сунул ему в рот сигарету.
— Изящная операция, — заметил Лимас. — Ну и мудрецы эти китайцы, — добавил он.
Мундт промолчал. В ходе дальнейшей беседы Лимас постепенно привык к таким паузам. У Мундта был довольно приятный голос, чего Лимас никак не ожидал, но говорил он редко. В этом и заключался секрет его исключительного самообладания: он говорил лишь тогда, когда считал нужным. Это отличало его от большинства профессиональных следователей, которые обычно брали инициативу на себя, создавая атмосферу некоторой доверительности и используя в своих целях психологическую зависимость заключенного от тюремщика. Мундт презирал подобные методы работы: он был человеком фактов и поступков. Лимасу был по душе именно такой стиль.
Внешность Мундта полностью соответствовала его темпераменту. У него было телосложение атлета. Красивые волосы были коротко острижены, причесаны и приглажены. Черты его молодого лица были жесткими и резкими, выражение — устрашающе прямым: тут не было места ни юмору, ни фантазии. Выглядел он молодо, но не слишком: старшие, должно быть, относились к нему со всей серьезностью. Он был хорошо сложен. Стандартная одежда прекрасно сидела на его стандартной фигуре. Глядя на Мундта, Лимасу нетрудно было вспомнить о том, что тот убийца. В нем ощущалась холодность и безжалостная самоуверенность, делавшие его великолепным кандидатом на роль палача. Это был крайне жестокий человек.
— Обвинение, по которому вы, если потребуется, предстанете перед судом, — убийство, — спокойно сказал Мундт.
Это был крайне жестокий человек.
— Обвинение, по которому вы, если потребуется, предстанете перед судом, — убийство, — спокойно сказал Мундт.
— Значит, охранник мертв? — спросил Лимас.
Волна резкой боли снова захлестнула мозг.
Мундт кивнул.
— С учетом данного обстоятельства обвинение в шпионаже представляет собой чисто академический интерес. Я рекомендовал публичное слушание дела Фидлера. Такова же и рекомендация Президиума.
— И вам нужно мое признание?
— Да.
— Другими словами, у вас нет никаких доказательств.
— Доказательства у нас появятся. У нас будет ваше признание. — В голосе Мундта не было злобы. Не было в нем и нажима или театрального наигрыша. — С другой стороны, в вашем случае можно будет говорить о смягчающих обстоятельствах: вас шантажировала британская разведка; они обвинили вас в краже денег и потребовали участия в реваншистском заговоре против меня. Такая речь в вашу защиту, несомненно, понравится суду.
Лимас, казалось, вдруг начисто утратил самообладание.
— Как вы узнали о том, что меня обвинили в краже?
Мундт молчал.
— Фидлер оказался сущим идиотом, — наконец заговорил он. — Как только я прочитал отчет нашего друга Петерса, я сразу понял, для чего вас заслали. И понял, что Фидлер на это купится. Фидлер безумно ненавидит меня. — Мундт кивнул, как бы подтверждая истинность собственных слов. — А вашим людям это, конечно, известно. Весьма хитрая операция. Кто же ее придумал? Наверняка Смайли. Он?
Лимас ничего не ответил.
— Я затребовал у Фидлера отчет о его расследовании ваших показаний, — продолжал Мундт. — Велел ему прислать мне все материалы. Он стал тянуть время, и я понял, что не ошибся. Вчера он разослал материалы всем членам Президиума, забыв прислать мне копии. Кто?то в Лондоне очень хорошо поработал.
Лимас снова промолчал.
— Когда вы в последний раз виделись со Смайли? — как бы между прочим спросил Мундт.
Лимас помедлил, не зная, что говорить. Голова раскалывалась от боли.
— Когда вы виделись с ним в последний раз? — настаивал Мундт.
— Не помню, — ответил Лимас. — Он, собственно уже отошел от дел. Просто заглядывает к нам время от времени.
— Они ведь большие друзья с Петером Гийомом?
— Кажется, да.
— Гийом, как вам известно, ведал экономической ситуацией в ГДР. Крошечный отдел в вашем Департаменте. Вы, наверное, даже толком не знали, чем они там занимаются.
— Да.
От чудовищной боли в голове Лимас почти ничего не видел и не слышал. Его тошнило.
— Ну, и когда же вы виделись со Смайли?
— Не помню.., не могу вспомнить…
Мундт покачал головой.
— У вас поразительно хорошая память, во всяком случае, на все, что может опорочить меня. Любой человек в состоянии вспомнить, когда он в последний раз виделся с кем?нибудь. Ну, скажите?ка, это было после вашего возвращения из Берлина?